Делесову было совестно; но он не мог не согласиться с таким авторитетом, как Аленин.

— Ну, все таки талант? — сказал он.

— Никакого! Еще может быть, что он бы мог играть путно 2-ю скрипку в квартетах, ежели бы был порядочный человек и занимался бы; а теперь он и этого не может. Ведь я не мало возился с артистами. Их есть целая порода, нечесанных, как я называю. Эти господа воображают, что надо не бриться, не мыться, не чесаться и не учиться, чтобы быть артистами. И еще быть подленькими, — прибавил он.

Все засмеялись. —

Делесову было совестно, но он признавал совершенно свою ошибку.

— А он меня совсем надул, — сказал он. — Правда, правда ваша.

Пишо в это время, совершенно забыв свою гордость модного пьяниста, принес на фортепьяно бутылку вина и вдвоем с Албертом пил, говорил и играл, не обращая никакого внимания. Художник блестящими глазами, не отрываясь, смотрел на Алберта и восхищался.

11.

— И страшно, и больно смотреть на него, — сказал он, подходя к группе, в которой говорил Аленин. —

— А ты все считаешь его за гения, — сказал Делесов, — спроси-ка у Михаил Андреича.

Художник злобно вопросительно посмотрел на Аленина.

— Чтож, у каждого может быть свое мнение, — отвечал Аленин, — мое мнение, и мнение основанное на маленькой опытности, следующее: таких господ надо в исправительные дома сажать, или заставлять улицы мести, а не восхищаться ими. —

— Отчего ж вы так на него изволите гневаться? — язвительно спросил художник.

— А от того, что эти-то господа язва для серьезного искусства. —

Художник вдруг разгорячился.