Они стояли почти рядом.
Анна Аркадьевна подошла еще ближе и, протянув старушке маленькую руку без колец и без перчатки (все было необыкновенно просто в лице и в одежде Анны Аркадьевны), — Ну, вот вы встретили сына, а я брата, и все прекрасно, — сказала она по французски. — И все истории мои пришли к концу, а то бы нечего уж рассказывать.
— Ну, нѣтъ милая, — сказала старушка, гадливо отстраняясь отъ проходившей дамы въ блестящей атласной шубкѣ, въ лиловомъ вуалѣ, до неестественно румяныхъ губъ, въ модныхъ лаковыхъ ботинкахъ съ кисточками. — Я бы съ вами объѣхала вокругъ свѣта и не соскучилась. Вы однѣ изъ тѣхъ милыхъ женщинъ, съ которыми и поговорить и помолчать пріятно. О сынѣ успокойтесь. Все будетъ хорошо, повѣрьте, — продолжала старушка, — и прекрасно, чтобъ вашъ мужъ поучился ходить за сыномъ. Здравствуйте, милый, — обратилась она къ Степану Аркадьичу, — ваши здоровы? Поцѣлуйте за меня Долли и Кити. — Кити, — сказала она, подчеркнувъ это слово и взглянувъ на сына. — Мой сынъ, — прибавила она представляя сына Аннѣ Аркадьевнѣ. — И какъ это вы умѣете быть незнакомы съ тѣми, съ кѣмъ надо. Ну, прощайте, прощайте, милая. Дайте поцѣловать ваше хорошенькое личико.
Анна Аркадьевна пожала руку Удашеву. Он ей напомнил свое знакомство.
— Какже, я помню. Ваша матушка слишком добра. Я благодаря ей не видела времени. Надеюсь вас видеть.
Она говорила это просто, мило, но въ глазахъ ея было больше чѣмъ обыкновенное вниманіе.227 На полях против этих слов написано: И когда она говорила это, и въ его и въ ея глазахъ было что то очень дружеское и знакомое, какъ будто давно онъ
Ея поразила вся фигура Удашева. И поразила пріятно. Она не помнила, видѣла ли она когда-нибудь такихъ маленькихъ, крѣпкихъ съ черной щеткой бороды, спокойныхъ и джентельменовъ. Что то особенное было въ немъ.
«А вот какие бывают, — сказала она. — Он славный, должен быть. И что сделалось с ним?» Он вдруг смешался и покраснел и заторопился искать девушку матери.
Къ Аннѣ Аркадьевнѣ тоже подошла ея дѣьушка въ шляпѣ.
— Ну, Аннушка, ты уже устрой багаж и приезжай, — сказала она, доставая билет, и положила руку на руку брата.
— Послушай, любезный, вещи сестры, — сказал он служащему, кивнув пальцем, и прошел с ней.
Они уже стали отходить, как вдруг толпа хлынула им на встречу, и, как это бывает, ужас неизвестно о чем распространился на всех лицах.
Степан Аркадьич с сестрой и Удашев один сошлись вместе у конца платформы, где жандарм, кондуктор и артельщик тащили что-то. Это228 было тело молодого человека в пальто с собачьим воротником и лиловых панталонах. был старый мужик в сапогах.
Какой то чиновник рассказывал, что он сам бросился, когда стали отводить поезд.
