— А знаешь, Елистрат Агеич, о чем я думаю. Что ты скажешь?

— Об чем сказать то?

— Как ты скажешь, надо мне жениться?

— И давно пора, — ни секунду немедля, как давно всем светом решенное дело, отвечал Елистрат. — Самое хорошее дело.

— Ты думаешь?

— Чего думать, Николай Константинович. Тут и думать нечего. Возьмите барыню посмирнее,176 потише да чтоб хозяйка была, совсем жизнь другую увидите.

Ордынцев засмеялся ребяческим смехом и поднял и подкинул Елистрата.

— Ну, ладно, подумаем.

И, отпустив Елистрата, Ордынцев неторопливо переодел свежую рубашку и177 сертук фрак вместо утреннего пичджака [?] и пошел, чтобы чем нибудь занять время, в Хлебный переулок, где жили178 Алабины Щербацкие.

Никогда после Ордынцев не забыл этого полчаса, который он шел по слабо освещенным улицам с сердцем, замиравшим от страха и ожидания огромной радости, не забыл этой размягченности душевной, как будто наружу ничем не закрыто было его сердце; с такой силой отзывались в нем все впечатления. Переход через Никитскую из Газетного в темный Кисловский переулок и слепая стена монастыря, мимо которой, свистя, что то нес мальчик и извощик ехал ему навстречу в санях, почему то навсегда остался ему в памяти. Ему прелестна была и веселость мальчика и прелестен вид движущей движущейся лошади с санями, бросающей тень на стену, и прелестна мысль монастыря, тишины и доживания жизни среди шумной, кишащей сложными интересами Москвы, и прелестнее всего его любовь к себе, к жизни, к ней и способность понимания и наслаждения всем прекрасным в жизни.

Когда он позвонил у подъезда, где стояла карета и сани, он почувствовал, что не может дышать от волнения счастия, и нарочно стал думать о неприятном, о безнравственности Алабина, с тем чтобы рассердиться и этим сердцом успокоить свою размягченную душу

Князья Щербацкие были когда [-то] очень богатые люди, но старый Князь179 живший и теперь под опекой своей жены, шутя проиграл все свое и часть состояния жены.180 Когда Ежели бы Княгиня181 уже давно перестала давать ему деньги, старый игрок решительно не взяла в свои руки остатки состоянія и, какъ ни противно это было ея характеру, не отказала Князю въ выдачѣ ему денегъ, онъ проигралъ бы все. «Если бы мнѣ несчастные 10, 15 тысячъ, я бы отыгралъ все», говорилъ себѣ князь, еще свѣжій 60 лѣтній человѣкъ.182 И это он говорил себѣ уже 15 лет и 15 лет без дела, без интереса к чему бы то ни было В то же почти время как Княгиня перестала давать деньги для игры мужу, случилась и смерть единственного любимого сына. Смерть эта страшно поразила Князя и с той поры, 12 лет тому назад, и с той поры без дела, кроме номинальной службы при Императрицыных учреждениях, без занятий, без интереса к чему бы то ни было, съедаемый неудовлетворенной жаждой страсти, презирая и ненавидя все новое, наростающее и живущее, несмотря на то что он перестал жить, неприятным, тяжелым гостем жил в доме. И если бы не уменье, нежность, любовь меньшой незамужней дочери Кити, которую одну как будто и любил, он был бы невыносимым членом семьи. Теперь Щербацкие жили далеко небогато, но всетаки много выше средств.183 Против этих слов на полях написано: Княгиня пухлая с одышкой. Жизнь в Москве, где они проживали тысяч 20, тогда как у них было всего 10 тысяч дохода, Княгиня считала необходимым для того, чтобы выдать замуж последнюю дочь, которая была в том184 лучшем девичьем возрасте 20 лет, когда теперь или никогда выдти замуж. За Кити нельзя было бояться, чтобы она засиделась, — она была нетолько хороша, но так привлекательна, что несколько предложений уже были ей сделаны; но с одной стороны, она не любила никого из тех, кто делал предложение, с другой стороны, мать знала, что Китти всегда скорее склонна отказаться, чем принять предложени предложение уже по тому только, чтобы не оставить мать одну с отцом. Кроме того, на успех хорошего замужества Китти имело дурное влияние замужество сестры. Умная мать знала, что меньшия сестры всегда преждевременно узнают многия супружеския отношения вследствии близости с старшей замужней сестрой. И тут все, что узнала Китти, могло только отвратить ее от супружества и сделать более требовательной. Кроме того умная, опытная мать знала, что всегда почти, особенно в семье, где нет братьев, меньшая сестра выходит за муж в кругу друзей мужа старшей сестры; а друзья Алабина, несмотря на его по связям и имени высшее положение в обществе, были не185 такие женихи, которых бы желала мать для дочери. Это были большей частью веселые собеседники на пиру, но не желательные мужья для дочери.

И когда мать подумывала о том, что Китти может не выдти замуж, ей становилось особенно больно, нетолько потому, какъ вообще матерямъ грустно и обидно, что онѣ не сумѣли сбыть товаръ съ рукъ, но особенно больно потому, что она твердо знала, что товаръ ее перваго, самаго перваго достоинства; она знала про себя, что была отличная жена и мать, знала, что Долли, несмотря на несчастье въ супружествѣ, была образцовая жена и мать, и знала, что Китти будетъ такая же и еще лучше, съ придаткомъ особенной, ей свойственной прелести и граціи. Изъ186 приятелей Алабина один Ордынцев, который казался матери возможным, но и он ей скорее не нравился, и она боялась, чтобы дочь не привязалась к нему. очевидных искателей руки Китти теперь на кону были два: Левин, граф Кубин. Для матери не могло быть никакого сравнения между Кубиным и Левиным. Матери не нравилось в187 Ордынцеве Левине и его молодость и его гордость, самоуверенность, ни на чем не основанная, и его, по понятиям матери, дикая какая-то жизнь в деревне с занятиями188 мужицкими школами скотиной, мужиками; не нравилось, и очень, то, что он, очевидно влюбленный уже 2-й год в дочь, ездил в дом, говорил189 с увлечением про разные глупости и чего то как будто ждал, высматривал, как будто боялся, не велика ли будет честь, если он сделает предложение, и не понимал, что, ездя в дом, где девушка невеста, он должен был давно объясниться. Старый Князь, принимавший мало участия в семейных делах, в этом деле был противоположного мнения с женою. Он покровительствовал190 Ордынцеву Левину и желал брака Кити с ним. Главным качеством191 Ордынцева Левина он выставлял перед женою192 честность и физическую свежесть, не истасканность. Но Княгиня по странной женской слабости не могла поверить, чтобы ее муж, во всем неправый, мог бы быть прав в этом, и сердито и презрительно спорила с ним, оскорбляясь даже тем, что физическую свежесть и силу можно ставить в заслугу кому нибудь, кроме мужику. Она говорила, что эта физическая свежесть193 и противна в нем, что это и доказывает, что у него нет сердца. Княгиня тем более теперь была недовольна Ордынцевым, что в последнее время, в конце этой зимы,194 в доме их на Московских балах, из которых ни одного не пропускала Кити, появился новый искатель, к которому Княгиня была расположена всей душой.Другой искатель195 Граф Кубанской удовлетворял всем желаниям матери. Она каждое утро [и] вечером молилась о том, чтобы это сделалось.196 и отслужила тайно от дочери о том же молебен Иверской Искатель этот был197 Кн. Иван Сер. Михаил Алексей Удашев Граф Вроцкой, один из двух братьев198 Удашевых Вроцких, сыновей известной в Москве199 Княгини Графини Марьи Алексевны. Оба брата были очень богаты, прекрасного семейства. Отец их оставил память благородного Русского вельможи, оба прекрасно образованы, кончили курс200 Зам.: кандидатами в Московском университете, в высшем военном учебном заведении, оба первыми учениками, и оба служили в гвардии. Меньший, Алексей, Кавалергард, жил в отпуске201 для раздела с братом и во время этого отпуска, встретившись на бале с Китти, был представлен и протанцовал с ней 4 мазурки и два раза был в доме и ездил очень часто за границей и теперь, возвращаясь, прожив в Москве два месяца, встретился на бале с Кити и стал ездить в дом.202 Положение его в доме стало таково, что он, видимо, уже не боялся компрометировать ездить каждый день и, зная его честную породу и природу,

Нельзя было сомневаться в том, что означают его посещения. Вчера только разрушились последния сомнения матери о том, почему он не высказывается. Китти, все рассказывавшая матери, рассказала ей свой разговор с ним.203 у фортепьяно Говоря об своих отношениях к матери, он сказал, что они оба брата так привыкли подчиняться ей во всем, что204 иногда они становятся въ неловкое положеніе, не смѣя дать слово или обѣщать, или просить, умолять о чемъ нибудь, не имѣя на то согласіе матери. Это оскорбило бы ее. «И теперь я жду пріѣзда матери какъ мессіи, — сказалъ онъ, — отъ нея зависитъ счастье моей жизни, и я знаю, что она счастлива будетъ моимъ счастіемъ». они никогда не решатся предпринять что нибудь важное, не посоветовавшись с нею.

«И теперь я особенно жду, какъ особеннаго счастія, пріѣзда матушки изъ Петербурга», сказалъ онъ. «И я перемѣнила разговоръ», разсказывала Китти. Мать заставила нѣсколько разъ повторить эти слова. И успокоилась. Она знала, что старуху Удашеву ждутъ со дня на день. Знала, что старуха будетъ рада выбору сына, но понимала, что онъ, боясь оскорбить ее, не дѣлаетъ предложеніе безъ ея согласія.