— Ну какие же тебе лучше всех понравились?

— Да и чернопегая хороша. Только на мой обычай я б жену заложил, а того седого бычка купил бы, — сказал Елистрат. — Ох — ладен. Кабы его да к нашей Паве, да это — мы бы таких вывели,... — закончил он, просияв улыбкой.

— Правда, правда.172 Ниже на полях вслед за этим вписано: «Ты посмотри зад», и он стал мерять. В это время в дверь вошел Степан Аркадьич с знаменитым прожившим кутилой Безобразовым. У Безобразова на руке была франтиха дама. Вокруг них стояло сияние веселого хорошего завтрака. Я куплю. Ну поедем, я тебя довезу обедать.

И Ордынцев с мужиком пошел по дорожкам к выходу, продолжая разговаривать с мужиком с большим увлечением, чем можно бы было предполагать, и которое умный Елистрат справедливо относил к тому, что барин хочет показать, что он им не гнушается.

Около выхода Ордынцева догнал бежавший с коньками замотанными худощавый молодой человек с длинным горбатым носом.

— Давно ли, Ордынцев? — сказал по французски молодой человек, ударяя его по плечу.

— Вчера приехал, привез скотину свою на выставку.

— Ну а что гимнастика? Бросили? Приходите завтра, поработаем.

— Нет, не бросил, но некогда. В деревне я поддерживаюсь верховой ездой. Верст 15 каждый день и гири.

Ордынцев отвечал и говорил по французски замечательно изящным языком и выговором и не так, как его собеседник, перемешивая Русский с Французским. Заметен был некоторый педантизм в том, что он, раз решив, что глупо мешать два языка, отчетливо и ясно говорил на том или другом.

Молодой человек пощупал его руку выше локтя. И тотчас же при этом жесте Ордынцев напружил мускулы.

— О! О! ничего не ослабла. Что же, все 5 пудов?

— Поднимаю или вешу?

— И то и другое.

— Поднимаю тоже, но весу я в себе сбавил, а то стал толстеть.