— Что это они делают? — сказала дама. — И посмотрите, какой молодец. Верно не Русской?

Алабин посмотрел на не Русского молодца, и лицо его, всегда выражавшее удовольствие и веселость, просияло так, как будто он был нахмурен.

— Ордынцев! Сережа! — закричал он черному молодцу. — Давно ли? А вот Наталья Семеновна. Позволь тебя представить. Наталья Семеновна, мой приятель, и друг, и скотовод, и агроном, и гимнаст, и силач Сергей Ордынцев. Наталья Семеновна только что говорила: «Какой красавец, верно не Русский?» А ты самый Русский, что Руссее и найти нельзя.

— Совсем я не то говорила, — сказала дама. — Я сказала...

— Да ничего, он не обидится..

Ордынцевъ дѣйствительно, казалось, не обидѣлся; но онъ съ однаго взгляда понялъ, какого рода была дама Наталія Семеновна, и, несмотря на ея безупречный скромно элегантный туалетъ, слегка приподнялъ передъ ней158 фуражку баранью шапку и с сухостью, в которой было почти отвращение, взглянул на нее и обратился к Алабину.

— Я выставляю телку и быка. Я только вчера из деревни. А это Боброва корова, лучшее животное на выставке. Смотри, что за зад. Я хочу смерить.

Он отвернулся от Алабина и опять обратился к своему мужику. Ордынцев был приятель Алабина, хотя и 12 годами моложе его (Алабин был приятелем еще с его отцом). Кроме того Ордынцев был влюблен в Княжну Щербатскую, свояченю Алабина, и159 теперь под предлогом выставки приехал в Москву, чтобы сделать ждали уж давно, что он сделает предложение; и потому160 он бы должен был обрадоваться этой встрече, но, напротив, Ордынцев ушел от Алабина в стойло и стал перемерять с мужиком то, что он уже мерял. Он — Ордынцев — человек чистой и строгой нравственности — не мог понять этого теперешнего появления Алабина в зоологическом саду под хмельком под руку с хорошенькой Анной Семеновной. Вчера, тотчас после его приезда в Москву, знакомый рассказывал ему, что Алабины, муж с женой, разошлись, что Дарья Александровна, жена Алабина, открыла его связь и переписку с гувернанткой, бывшей в доме, и что они разъезжаются или уже разъехались. Ордынцев знал Алабина коротко и, несмотря на совершенно противоположные ему безнравственные привычки Алабина, любил его, как и все, кто знал Алабина, любили его. Но последнее известие об гадкой истории с гувернанткой, о полном разрыве с Дарьей Александровной, женой, с сестрой Катерины Александровны или Кити, как ее звали в свете, той самой, на которой желал и надеялся жениться Ордынцев, и теперешняя встреча под руку с Натальей Семеновной заставили Ордынцева, сделав усилие над собой, сухо отвернуться. Но Алабин не понимал или не хотел понимать тона, принятого приятелем.

— Коровы — это все прекрасно. Но от этого, что ты влюблен в своих коров, это не резон так бегать от друзей. Я и жене скажу и Кити, что ты здесь, и приезжай вечером к Щербацким непременно. И мы будем.

— Ты говоришь — нынче вечером? — переспросил Ордынцев, глядя ему в глаза.161 — И Дарья Александровна будет дома?

— Ну да.162 Ты окоровился совершенно. Нет, пожалуйста, душа моя, приезжай, и Долли будет рада, и я уже останусь дома для тебя.163 — Непременно буду. Нынче? — сказал Ордынцев и прошел несколько шагов, разговаривая с Алабиным. «Ничего не понимаю, — сказал он сам себе, возвращаясь домой. — А это судьба. Надо ехать». И как только он подумал о том, что предстоит ему, кровь бросилась ему в лицо, и он привычным жестом стал тереть себе лоб и брови.

Алабин остановился в нерешительности. Идти ли дальше или остаться?

— Однако до свиданья, Наталья Семеновна, — сказал он вдруг, передавая свою даму на руку [1] Алабин оставляет даму и рассказывает. «Я несчастный человек. Приезжай». [2] Ордынцев с мужиком советуется. [3] На вечере говорит, как он живет в деревне [4] В горе уезжает к телятам. [5] Анна говорит: «Я мирить не могу, но покайся. Я бы убила». [6] «Пойдем, наши там». Ордынцев вспыхнул. Они пошли. Лабазину и взяв под руку Ордынцева. — Пойдем поговорим, — сказал он, и лицо его вдруг изменилось. Виноватая улыбка выразилась на его добром, красивом лице. — Ты, верно, слышал про наши...

— Да, слышал.

— Ну пойдем, пойдем поговорим.