Дунька помогала ей и Дунька же первая рассказала свекрови и мужу о том, что мамушка родила Павлушку другого. —

* № 32.

Онисим Бодров родился в 1721 году в вотчине, бывшей до самого этого же 21 года Гагаринскою. В самый год его рождения права на эту вотчину перешли в другие руки. Дед Онисима в самое это время был в298 Москве Петербурге, куда его завез с собой Прикащик Гагаринской, Платон Беркут.

* № 33.

1.

С тех пор, как он стал себя помнить, Онисим Иванов Бодров помнил себя в доме и во втором с края дворе отца своего Ивана Бодрова, на краю большой деревни, сидевшей на большой дороге. Прежде всего он выучился называть себя — просто Аниска, а потом выучился называться и всем полным именем.

— Ну ка, Аниска. Чей ты, скажи? — спрашивал его, бывало, отец, сидя после обеда на лавке под святыми и притягивая его к себе рукою. —

— Скажи, Анисушка. Не робей, светик, скажи бате, как тебя звать, — говорила бабушка, выучившая его этому.

И он помнил, что и отец, и бабушка, и мать, сбиравшая со299 Слово: со написано дважды стола и останавливавшаяся при этом, смотрели на него ласково, одобрительно, и он делал большия усилия памяти и выговора, и вдруг из него вырывался тонкий голосок и, выпрямляя свою маленькую грудку и встряхивая волосами, он вскрикивал: Анисим Иваныч Бодров.

— Ай молодец! — говорил отец, гладя его своей огромной рукой по голове. И только что отец выпускал его, он бежал к бабушке, и бабушка тоже ласкала его и давала либо лепешки кусок, либо корку кашки.

Бабушка же выучила его молиться, прежде еще, чем он знал, как зовут отца и мать и место, в котором он живет.

Каждое утро, как только его будили, он спал с бабушкой, — когда на печке, когда на коннике, когда на полу в холодной, — бабушка разглаживала ему волосы, становила его лицом к300 святым Богу и, показывая, как складывать крест тремя маленькими его пальчиками, она водила его рученкой не ко лбу, а почти к маковке, к правому плечу, левому, к пупку, пригинала низко его голову к пупку и заставляла повторять молитву «господи, Іисусе Христе, сыне божий, помилуй нас», а потом «Богородице дево, радуйся» и опять пригинала его голову, а потом уж мыла его лицо, застегивала ворот, оправляла поясок, разбирала, когда был досуг, расческой волосы и обувала и надевала шубенку и пускала на улицу. — Бога Аниска знал уже так давно, что не мог вспомнить, когда он узнал про него. Все приказания свои о том, что не надо было делать, бабушка подтверждала указанием на Бога. «Смотри, Бог не велит, светик». Когда он или хотел молока в середу, или хотел побить братишку, — «Бог накажет,301 касатик паршивец», — говаривала она, указывая рукой на передний угол и сама всегда с ужасом и благоговением глядя на него. Бабушка так глядела на образа, как она ни на кого и ни на что другое не глядела и, понимая этот взгляд, Аниска сам смотрел на Икону и свечку всегда с тем же чувством, которое он видел на лице бабушки. Бабушка была самое главное и близкое лицо во время первого детства Аниски. Отец редко бывал дома, мать бывала чаще дома, но всегда она хлопотала то у печки, то ткала, то пряла, то с ребятами и Аниска мало ее помнил. Ребята же все были меньше его. И только уж когда Аниска подрос, он стал играть с братишкой Прошкой. Аксютку девку и Родьку он качал и кормил иногда, когда приказывала матушка или бабушка.