Все материалы
Право, вы были пчелой. О насекомых в творчестве Льва Толстого
шкалик
Выпил шкалик; оно во всех жилках играет. И тулупа не надо. Иду, забывши горе.
Что это?
24 февраля (7 марта) 1890 года
62 года
Борюсь с злом, с лукавым. — Одно спасенье — любовь.
Читать дальшеКирпично-красный
Ячевский был 65-летний широколобый, широкоплечий, широкогрудый старик, с длинными белыми усами на кирпично-красном лице, патриот времен второго раздела Польши.
Больше кирпично-красногоперлюстрация
Вчера, 16-го, получил ваше маленькое письмо с извещением о случае из Москвы 15[-го] и жалею, что опоздал, потому что имел кое-что передать вам, которое не желал бы поручать случайности перлюстрации.
Что это?кистерь
Вот лег хозяин спать, и пришел враг и насеял на поле кистерю . Враг — это соблазн, кистерь — это сыны соблазна.
Что это?Лиловатый
Там я ложился в тени на траве и читал, изредка отрывая глаза от книги, чтобы взглянуть на лиловатую в тени поверхность реки, начинающую колыхаться от утреннего ветра, на поле желтеющей ржи на том берегу, на светло-красный утренний свет лучей...
Больше лиловатогоГорбунчик, Журжинька, Зефироты и Пупок – как Толстой обращается к людям
гиль
В это время Володя, проходя через комнату, улыбнулся, заметив, что я размышлял о чем-то, и этой улыбки мне достаточно было, чтобы понять, что всё то, о чем я думал, была ужаснейшая гиль.
Что это?История работы над романом «Воскресение»
Алый
Кое-где уже лопнули распуколки и виднелись алые края цветовых листьев.
Больше алогоСветло-синий
Сумерки уже совершенно заменились темнотою ночи, над черным профилем гор зажглась яркая вечерняя зарница, над головами на светло-синем морозном небе мерцали мелкие звезды, со всех сторон краснело во мраке пламя дымящихся костров, вблизи серели палатки, и мрачно чернела насыпь нашей батареи.
Больше светло-синего
Жаль, что тебя нет, особенно теперь, когда, как мне кажется, начнется хорошая погода, которую я жду в октябре.
Прюнелевый
Жасминная помада прекрасная вещь и прюнелевые ботинки тоже; и зонтик тоже; но нейдут как-то они к моим понятиям о Кавказе.
Больше прюнелевого
Весь наш разговор свелся к тому, что, по моему мнению, революционная деятельность безнравственна
Все ушли спать. Я сидел один тихо. И хорошо.
«Жить уже положительно дешевле везде, чем в Москве»: письма Толстого из Европы
