— Да, видно так.67 Не дойти

Молодайка остановилась подле него.68 Он почувствовал, что она пожалела его. — Что ж, заходи. И он так был слаб, что ему захотелось плакать. Подавив слезы, он спросил: — Где

— Десятской-то где69 на том или на этом конце у вас?

—70 На что тебе. Ну его, десятского. Иди прямо к нам. 3-я изба с краю. Наши странных людей пущают.

— Спаси Христос. Зиновеева, значит?

Молодайка взглянула пристальнее на старика.

— А ты71 по почем разве знаешь?

— Сказывал мне72 — сказал старик и закашлялся прохожий.

— Ты чего, Федюшка,73 смотришь слюни распустил, хромая-то вовсе отстала, — крикнула молодайка, взмахнула правой рукой хворостиной и как-то странно снизу косолапо левой рукой перехватила дерюжку на голове и побежала назад за отставшей хромой мокрой черной овцой. Старик был Корней.

— А ведь это Агашка, — подумал74 старик он. — Левая и есть рука сломана. Да и лицом75 вся в Евст Евстигнея живой Евстигней — две капли.

И в душе Корнея поднялось76 не злоба, не гордость, не жалость к себе, а воспоминание о той злобе, которую он пережил. И ему стало больно, жалко, стыдно и77 опять захотелось плакать. Всё, что было, было с ним: он бил жену, он сломал руку девочке, он хотел убить Евстигнея. Всё это было он. Но он те теперь был другой человек.78 Теперь в другом человеке, кот который не гордился, а радовался своему унижению

III

Много пережил за это время Корней Васильев. Уйдя из дома, он79 два месяца крутил в Москве приехал в Москву, ожидая суда. Он думал, что убил жену. Но никто не требовал его. Он начал пить, чтобы забыться. Он прожил в Москве два месяца, ведя самую беспутную и развратную жизнь.80 стараясь забыться. Но забыться81 Переделано из: забыть; далее зачеркнуто: своего срама и своей злобы. он не мог. Он раза два останавливался, переставал пить. Но трезвым никак не мог сладить с собой. «Сирота, нищая, взял ее из нужды. Всё ей дал. И на же тебе... Что сделала!» Вспоминал он об матушке, об сыне, хотел поехать проведать их, выгнать ее. Но как только вспоминал про нее и Евстигнея, такая злоба поднималась, что сердце останавливалось биться, и он чувствовал, что убьет ее и ее незаконную, поганую, прижитую без него девочку. И он опять запивал. Так пропил и размотал он почти всё, что у него было в городе. И тут случилось, что он в трактире подрался пьяным с фабричными. Он избил фабричных, и его избили и взяли в часть. В части его продержали82 в кутузке с ворами и пьяницами двое суток и выпустили обобранным. После этого срама он опять хотел бросить пить и остепениться. Но дела по лавке совсем расстроились. Жить в Москве было не при чем. Домой он не мог ехать, боялся себя. Раз он ездил домой, но, доехав до станции, вернулся. Он не знал, что делать. Расстрялся мыслями. Он собрал последние деньги 37 рублей и поехал в монастырь к старцу.

Он всё рассказал старцу.

— Простить надо. Христос велел 7x70 прощать, а это что.