— Улан?

Он показал два пальца162 девка и сказал:

— Девка, — и, показав один палец, сказал: — улан. — И поднял глаза к небу с выражением восторга. Она поняла, что мальчик очень хорош, и он очень любит его.

— Любите очень? — сказала Марья Дмитриевна.

Он не понял слов, но понял ее участие к нему, понял, что она любит его, желает ему добра и, размягченный воспоминанием о своем любимом детище, сыне Вали-Магоме, вдруг163 улыбнулся детской радостной умиленной улыбкой лицо его преобразилось. Черные глаза заиграли, у угла глаз сделались морщины, и рот, растянувшись в детскую улыбку, открыл белые, белые ровные зубы.

— Алла! — сказал он и опустил голову.

— Даст Алла, даст, — сказала Марья Дмитриевна. — Ну, дай Бог, дай Бог.

На этом они расстались в этот вечер. Но между ними во взглядах и улыбке произошло нечто большее, чем простой дружеский разговор, и воспоминание об этом взгляде и улыбке стало для Марьи Дмитриевны выше многих и многих других воспоминаний. Воспоминание это и для Хаджи-Мурата164 стало было одно из самых радостных его воспоминаний во время его пребывания у русских. Он почувствовал, что его полюбили. А на другой день, когда они уезжали и он опять в своей боевой черкеске с пистолетом и шашкой, хромая, вышел на крыльцо и, пожимая руку, прощался с Иваном Матвеевичем, Марья Дмитриевна с ласковой улыбкой подала ему корзиночку с абрикосами. Он опять улыбнулся и, поспешно отвязав от165 своего пистолета серебряный галун своих часов сердоликовую печатку, подал ей. Марья Дмитриевна взяла и поклонилась ему.

— Бог даст, Бог даст, — сказала она.

Он еще раз улыбнулся вчерашней улыбкой.

Несмотря на свою166 сломан сломанную кривую ногу, только что дотронулся до стремени, как уж, как кошка,167 он б был вскочил на лошадь.168 И с лошади еще раз простился, улыбнулся вче вчерашней улыбкой.

— Прощай, спасибо, — сказал он, и с тем особенным гордым воинственным видом, с которым сидит горец на лошади, выехал за ворота крепости со своей свитой.

С тех пор и до...169 Многоточие в подлиннике. Июня Марья Дмитриевна не видала лица Хаджи-Мурата. Она часто вспоминала и говорила о нем, и Иван Матвеич смеялся ей и при других, что она влюблена в Хаджи-Мурата, и Марья Дмитриевна смеялась и краснела, когда это говорилось. Увидала она это лицо через месяц при следующих условиях.

В укреплении, где жила Марья Дмитриевна, совсем забыли про Хаджи-Мурата. Слышно было, что Шамиль не выпускает его семью, угрожает убить их, в особенности любимого сына Вали-Магому, и что Хаджи-Мурат выпросился у князя Воронцова в Нуху, где, как он говорил, ему удобнее вести переговоры с горцами.170 Ошибочно не зачеркнуто: Была пора...