Все материалы
Живу совершенно беспечно, не принуждая и не останавливая себя ни в чем: хожу на охоту, слушаю, наблюдаю, спорю.
Разве может кто-нибудь в мире, самый праздный даже человек, в самой несложной жизни сделать все дела, которые ему нужно сделать.
Не усиливайте своей привязанности друг к другу, но всеми силами усиливайте осторожность в отношениях, чуткость, чтоб не было столкновений.
Перечел ваше письмо, отложенное у меня для ответа. Очень сожалею, что не могу дать вам определенного ответа на ваш вопрос: крестить или не крестить.
Странное и смешное дело, о котором я вам пишу... Попутала меня нелегкая поехать в Baden, а в Бадене рулетка, и я проиграл всё до копейки.
Простите, что я вам в предшествующих письмах писал как бы укоризны и обличения. Я никакого не имею права на это, права в своей совести. Это я от нездоровья.
Очень жарко. Я даже не купаюсь, а то прилив к голове.
Решительно совестно мне заниматься такими глупостями, как мои рассказы, когда у меня начата такая чудная вещь, как роман Помещика.
Советую вам думать не о театре, а о том, как бы прожить хорошо, нравственно свою жизнь.
Я вообще последнее время перед смертью получил такое отвращение к лжи и лицемерию, что не могу переносить его спокойно даже в самых малых дозах.
Я не люблю писать жалостливо, но я 45 лет живу на свете и ничего подобного не видал.
Милый друг, и чувствую и вижу, что ты держишься, чтобы не высказать мне больного, и я тебя люблю и жалею за это, и мне хочется увидать тебя поскорее.
Пишу Вам не как министру, не как сыну моего друга, пишу Вам как брату, как человеку
Напишите мне. Если я не нужен, то поживу еще здесь несколько дней.
Ничего не работается. Живу радостно.
Если бы гениальные произведения были сразу всем понятны, они бы не были гениальные произведения.
Чтение газет и романов есть нечто вроде табаку – средство забвения.
Признаки духовного начала: 1) независимость, 2) простота, 3) неподвижность, 4) совершенство
Не помню, писал ли я в последнем, что в ваших словах о работах моих в поле и ваших за книгами есть нотка упрека.
Живем мы хорошо, все здоровы и физически, и нравственно.
Вам верно много икалось, дорогой Афанасий Афанасьич, после того как мы с вами расстались.
