Все материалы
Получил я от брата Николая Записки Охотничьи его ― листа 3 печатных. На днях покажу Тургеневу, но по моему прелестно.
Слишком уж он затянулся в привычке одурения себя: табак, вино, песни и вероятно женщины. С людьми в таком положении нельзя говорить — их надо лечить
Спиритизм не есть учение, а грубый обман и потому не может быть сравниваем ни с каким настоящим разумным, религиозным учением.
Здоровье лучше. Писать ничего не хочется.
Лизавета очень хороша. Глаза.
Если бы Таня спросила меня, выходить ли ей замуж, я сказал бы: да. А М спросила бы, я сказал бы — лучше нет, если она сама не чувствует в этом необходимости.
Устал я очень, милые друзья, и потому не осуждайте письмо.
Читал дрянь
Ваша догадка неверна: не ближайшее окружающее ввело меня в соблазн желания смерти, а общее безумие и самогубительство жизни
Я не люблю писать жалостливо, но я 45 лет живу на свете и ничего подобного не видал.
Я перебесился и постарел.
Знать, что было и будет, и даже то, что есть, мы не можем, но знать, что мы должны делать, это мы не только можем, но всегда знаем, и это одно нам нужно.
Пишу Вам не как министру, не как сыну моего друга, пишу Вам как брату, как человеку
Я шил сапоги.
Все ушли спать. Я сидел один тихо. И хорошо.
После ужина болтал с Епишкой до петухов.
Теперь лето и прелестное лето, и я, как обыкновенно, ошалеваю от радости плотской жизни и забываю свою работу.
Встал поздно, целый день ничего не делал
Встал поздно, порубил. Очень хорошо работалось.
Не помню, писал ли я в последнем, что в ваших словах о работах моих в поле и ваших за книгами есть нотка упрека.
Всё не пишу — нет потребности такой, которая притиснула бы к столу, а нарочно не могу.
