Все материалы
Я, к моему удивлению и глубокому огорчению, убедился в том, что некоторые из моих семейных не намерены, как они сами открыто это заявляли, исполнить мое желание
Ваша догадка неверна: не ближайшее окружающее ввело меня в соблазн желания смерти, а общее безумие и самогубительство жизни
Вы говорите: как идти, куда? Вопрос этот может быть только тогда, когда думаешь, что знаешь, куда надо идти. А думать этого не надо.
Теперь лето и прелестное лето, и я, как обыкновенно, ошалеваю от радости плотской жизни и забываю свою работу.
Все дни живу бесцветно, но прозрачно, всех люблю естественно, без усилия.
Я здоров, как можно быть здоровым скверно прожившему жизнь старику
Устал я очень, милые друзья, и потому не осуждайте письмо.
У вас незаметно ни малейшего признака писательского дарования, и я советовал бы вам не заниматься этим.
Я не люблю писать жалостливо, но я 45 лет живу на свете и ничего подобного не видал.
Недаром Герцен говорил о том, как ужасен бы был Чингис-Хан с телеграфами, с железными дорогами, журналистикой. У нас это самое совершилось теперь.
Других же людей не судить, а стараться любить тем больше, чем больше они заблуждаются и потому несчастны.
У Фета вечер очень приятно.
Чувствую неповоротливость старости
Помогай нам бог утверждаться в той истине, какая открылась вам и какая, как я по опыту знаю, дает лучшее ненарушимое благо.
Чтение газет и романов есть нечто вроде табаку – средство забвения.
Никогда мы перед разлукой не были так равнодушны, как этот раз, и потому мне все об тебе щемит.
Наша жизнь между двумя вечностями ни более, ни менее велика, и последствия ее как для того, кто умирает, так и для тех, кто остается, — одни и те же.
Очень хорошо. Я себя давно так умственно и физич[ески] хорошо, бодро не чувствовал.
Знать, что было и будет, и даже то, что есть, мы не можем, но знать, что мы должны делать, это мы не только можем, но всегда знаем, и это одно нам нужно.
Пишу Вам не как министру, не как сыну моего друга, пишу Вам как брату, как человеку
Не надо тревожиться.
