Все материалы
Контраст между роскошью роскошествующих и нищетой бедствующих всё увеличивается, и так продолжаться не может.
Всё слабость и уныние.
Самое простое и самое короткое нравственное правило состоит в том, чтобы как можно меньше заставлять других служить себе...
Ваша догадка неверна: не ближайшее окружающее ввело меня в соблазн желания смерти, а общее безумие и самогубительство жизни
Слишком уж он затянулся в привычке одурения себя: табак, вино, песни и вероятно женщины. С людьми в таком положении нельзя говорить — их надо лечить
Как вы счастливы, что в свои молодые годы, имея ... перед собой длинную жизнь, сознали то, что я только в самое последнее время сознал всем существом своим.
Не верьте себе, когда на вас найдет то состояние, которое мы все испытываем...
Пишу Вам не как министру, не как сыну моего друга, пишу Вам как брату, как человеку
Все ушли спать. Я сидел один тихо. И хорошо.
Недаром Герцен говорил о том, как ужасен бы был Чингис-Хан с телеграфами, с железными дорогами, журналистикой. У нас это самое совершилось теперь.
Спиритизм не есть учение, а грубый обман и потому не может быть сравниваем ни с каким настоящим разумным, религиозным учением.
Встал в 11. Хотел писать, не шло.
Надо твердо поставить всю жизнь на это: искать, желать, делать одно — доброе людям — любить и увеличивать в них любовь, уменьшать в них нелюбовь.
желание славы есть последняя одежда, которую снимает о себя человек. Я чувствую постоянно всю силу этого соблазна. И постоянно борюсь с ним.
То, что срок нашей земной жизни не в нашей власти и всякую секунду может быть оборван, всегда забывается нами.
Я не люблю писать жалостливо, но я 45 лет живу на свете и ничего подобного не видал.
Посылаю вам молитву, которую люблю повторять, когда свертываешься и чтобы не свертываться.
Уже 18-ть лет тому назад я по отношению к собственности поставил себя в такое положение, как будто я умер.
Помогай вам бог перенести ваше испытание, не изменив самого драгоценного для вас вашего любовного отношения к людям
Было очень хорошо на душе, и также хорошо и теперь.
Всё не пишу — нет потребности такой, которая притиснула бы к столу, а нарочно не могу.
