* 533.1892 г. Сентября 10. Бегичевка.

Всё у нас хорошо. К стыду своему я теперь не захватил сюда бумаг, к которые нужны. Но это не помешает мне дописать отчет. За исключением цыфр, кот которые поправлю в Ясной — кончу здесь. Главное, знаю про столовые. Я нынче никуда не ходил, занимался дома. Завтра поеду в Андреевку, чтобы посмотреть на месте степень нужды. Впечатление Узловой1 Т. Л. Толстая писала Софье Андреевне: «В одном поезде с нами ехали вчера Давыдовы — тоже в Молоденки, — и Зиновьев с Львовым, чтобы усмирять бунт в Бобриках, где крестьяне не дают Бобринскому рубить лес, который они считают своим. В Узловой мы нагнали поезд с 400 солдат, которых туда гонят с ружьями, готовыми зарядами и музыкой. Это произвело на нас всех и особенно на папа ужасно неприятное впечатление. Зиновьев казался очень сконфуженным и жалким» (ACT). было ужасно.

Самарины, и особенно он, были чрезвычайно милы. Здесь так все претерпелись к бедствию, что идет везде непрестанный пир во время чумы. У Нечаевых были имянины, на к которых была Самарина,2 Александра Павловна Самарина. и обед с чудесами франц французского повара, за кот которым сидят 2½ часа. У Самариных роскошь, у Раевских тоже — охота, веселье. А народ мрет. А как рассказывал Поша, когда он спросил про смерть в Татищеве одного человека от холеры, то ему ответили: «Да что ж тут такого, у нас 2-й год мрет народ семьями и никто не заботится».

Не хочется осуждать и не осуждаю в душе, а больше жалею и боюсь. Контраст между роскошью роскошествующих и нищетой бедствующих всё увеличивается, и так продолжаться не может. Целую Машу, Андрюшу, Мишу, Сашу, Ваню. Поклоны всем. Пока прощай. Иду спать. Тетю Таню и ее народ [целуй?].

Приписка к письму Т. Л. Толстой.