НЕОПУБЛИКОВАННОЕ, НЕОТДЕЛАННОЕ И НЕОКОНЧЕННОЕ

[ВТОРАЯ РЕДАКЦИЯ]

Петр Евстратьич теперь большой человек — управляющий. Легко сказать, над двумя деревнями начальник, как барин, повелевает. Один сын в купцах, другой чиновник, за дочерью, сказывают, 5 000 приданого дал; да и сам живет в холе, как барин, каждый год деньги в Москву посылают. — А такой же наш брат — из мужиков взялся, Евстрата Трегубова сын. Да и не Евстрата сын оно; ведь только по сказкам числится Евстратовым сыном, а настоящее дело вот как было. — Известно, чей бы бычок не скакал, а теля то наше.

И мудреное дело, как этот грех случился. Не мало в те поры народ дивовался. Тогда народ проще жил, и такие дела за чудо были.

Бабушка Маланька, Петра Евстраточа мать, и теперь жива, събратомъРомашейживетъ. Сынъкъсебѣсколькозвалъ— не хочетъ. Я, говоритъ, мужичкой родилась, мужичкой и помру, грѣха меньше; покуда силишка есть, брату подсобляю, внучатъ покачаю, кое что по домашнему приберу; а Петруша сильный сталъ, съсильнымигрѣхабольше. Такъиживетъ, отъ сына гостинцы получаетъ, благословенье емувъписьмѣпосылаетъ, и радостьеявся, чтовъпраздникъбѣленькимъплаточкомъповяжется, чистенько приберется, костыликъ возьметъ, къраннейобѣднисходитъ, апослѣполдней когограмотнагозазоветъкъсебѣ, велитъ бумажку почитать. НабумажкѣсонъпресвятойдѣвыБогородицысписанъ, ей богомолочка прохожая пожертвовала; аужъпуще всего любитъ, кто ей псалтырь почитаетъ. Въмилостынѣтоже у ней отказа нѣтъ, и переночеватьвсякагочеловѣкапуститъ, икъусопшему самабезъзовуидетъ. Зато-то бабушку Маланьку, нe за сына, а за добродѣтель ее, и старый и малый в деревне, все теперь почитают.

Что молодость то значит. Теперь бы бабушка Маланька сама себя не узнала, какой она была лет 40 тому. Тогда ее не бабушкой звали, а — Маланька Дунаиха, за то что она первая хороводница, плясунья, игрица первая по деревне была. Худого за ней и тогда, до этого случая, ничего не было, только веселая бой-баба была. Из деревни она была не из нашей, а из Малевки, сосватал ее Евстратов отец за сына, по знакомству ли, или что невест своих не было, только чужая она. Старик еще в поре был, на сына другую землю принял и жил исправно; лошадей голов 8 было с жеребятами, две коровы, пчелки были (и теперь у них ведется та же порода). Барщина была по Божьему, му́ки не было; свекровь хозяйка настоящая была, одна за троих работала; кроме того солдатка, ихняя сестра, с ними жила, подсобляла. Так что молодайка нужды не видала.

По старинному порядку, выдали ее замуж4 молодою, вовсе девчонка, несмысленок была, годочков 14, и сил вовсе не было. На груди занавеску где хочешь перевежи, как скатерть на столе — вовсе ребенок была. Понесет бывало 15 лет. Она была девочка. В первое время, когда она, бывало, несет с солдаткой ушат воды, то качается, как лозинка. И мужа своего совсем не любила, только боялась.5 А акуратненькая, чернобровинькая бабочка была, только молодость еще молода. Когда он подходил к ней, она начинала плакать, щипать и даже кусать его. Так что первое время все плечи, все руки у него были в синяках. Таки она не любила его два года. Но так как баба она была красивая и смирная и из дому хорошего, то ее не принуждали к тяжелой работе, и она понемножку, года через три или четыре, стала выравниваться, повыросла, раздобрела, разрумянилась, перестала бояться — стала привыкать, привыкать, и так наконец привыкла к мужу, что плакала, когда отец его в город усылал.6 так взвыла, как по матери родной убивалась. «Что, говорю, воешь, — как то я к свекору ее зашел в то время, вижу заливается баба. — Вишь какого добра не видала, — говорю, — конопатого чорта-то». Я пошутил (он точно конопатый, не хороший из себя был, только силен ужасть был и мужик добрый), «какого добра не видала», пошутил я ей, значит. Так как вскинется на меня. Вошел к ним в избу раз шутник Петра и говорит:

— Вишь, по ком воет, конопатого чорта-то как жалеет.

И хотел он с ней поиграть.

— Конопатый, да лучше тебя, что ты чистый. А вот что тебе от меня будет, — сказала она и ткнула его пальцем под нос.

Да и баба же стала на все руки. В праздник уберется в ленты, галуны, выйдет на улицу — (краля изо всех баб молодайка, Ермилины жили богато и из дому то было и муж гостинцы приваживал) как купчиха какая — глаза светлые, брови черные, лицо белое. Войдет в хоровод с платочком Борша водить, или ленту снимет, плясать пойдет, языком прищелкивает, так аж пятки в7 жопу. спину влипают — картина; —

Бывало, пройти ей нельзя, всякой поиграть хочет, старики и те приставали. Со всеми она смеялась, a мужу верна была, несмотря на то что мужа часто дома не бы бывало . И в работе первая опять баба она была, в покос ли, в жнитво ли ухватку себе имела, что впереди всех, бывало, всех замучает, а домой идет, песни поет, перед хороводом пляшет. Свекор с свекровью не нарадуются на сноху, что настоящая баба стала, только скучали, что Бог детей не дает. —

— Что не рожаешь, буде гулять-то, — скажет, бывало, старуха. — Порадовалась бы, хоть внучку бы покачала, право. —

— A разве я бы не рада, скажет, уж и то людей стыдно. Намеднись и то из церкви ребятницы прошли, молитву принимали, всего второй год замужем, а уж дети. Так у тех, небось, мужья дома живут.