Я одернул фрачек, поправил штрипку и с замиранием сердца вылез из-за скамеек. —

Три профессора, один молодой и 2 старых, сидели около стола, к которому я подошел вслед за старым с рыжими волосами на горле. На поклон наш никто не отвечал из них, один только старый в очках в виде поклона строго посмотрел на нас сверх очков и указал на билеты. Старый с рыжими волосами на горле Иконин на скамейках был чрезвычайно храбр, смеялся, расстегивал жилет, трунил над профессорами, теперь вдруг как будто замер и сделал такое испуганное лицо, что мне и страшно и смешно стало, и долго не брал билета.

— «Возьмите билет», сказал добродушно старичок в очках. «Вы Иконин?»

— «Я-с...»

Профессор смотрел в тетрадь.

— «Какой у вас?» прошептал мне Иконин, показывая свой билет, на котором стояло: «Уделы Іоанна III».

— «Хотите меняться?» отвечал я, рассчитывая особенно щегольнуть трудным билетом.

— «Нет, уж все равно», сказал он. И это было последнее слово, которое он произнес во все продолжение экзамена. Профессор смотрел на него и сквозь очки и через очки и без очков, которые он снимал и медленно вытирал клетчатым платком. Другие 2 профессора тоже смотрели на него как-то особенно неприятно, пристально, снизу и подняв брови. Старый молчал минут 5, потом, сделав ужасно кислое лицо, положил билет и ушел. Но, отходя от стола, он сквозь слезы улыбнулся мне, как будто говоря: «каково хватил».

После его ухода профессора несколько минут говорили между собой, как будто не замечая моего присутствия. Я убежден был, что их чрезвычайно занимает, выдержу ли я хорошо экзамен, или нет, но что они так, только для важности, притворялись, что им все равно. Когда профессор равнодушно обратился ко мне, я замялся и начал робко, но потом пошло легче и легче и, так как я знал хорошо, то кончил с чувством самодовольствия и даже предложил, не угодно ли профессору, я отвечу еще на вопрос уделов. Но старичок сказал: «довольно с, очень хорошо» и в виде поклона снова посмотрел на меня через очки. — Я вернулся к скамейкам. Меня уже поздравляли. Гимназисты подсмотрели, что мне поставлено было 5. —

На следующий экзамен уж я приехал к знакомым; товарищи экзаминующиеся здоровались со мной. — Старый с волосами на горле как будто обрадовался мне и сказал, что он будет переэкзаменовываться, что профессор истории мерзавец и давно уж был зол на него, за это и сбил его, но он поставит на своем». —

Был экзамен математики. — Это был мой любимый предмет, и я знал его хорошо; но было 2 вопроса из алгебры, которые я не успел пройти хорошенько. Это были — как теперь помню — вопросы теории сочетаний и бином Ньютона. — Перед самым экзаменом, хоть и некогда сделать что-нибудь, но я сел на заднюю лавку и просматривал книгу. —

— «Вот он, поди сюда, Нехлюдов», послышался за мной знакомый голос. Я обернулся. — Володя и Дмитрий шли между скамеек в расстегнутых и затасканных сюртуках и громко говоря между собой. Сейчас видно были домашние, да еще 2-го курса, уж одним своим видом и выражавшие презрение к нашему брату и оскорбляющие нас. —

— «Ну что? еще не экзаменовался?»

— «Нет».

— «Что это ты читаешь? спросил Володя, верно не приго- товил?». —