Результат из :
1855 - 1856 г. том 2

Я ответил тотчас же, но он сделал такое недовольное лицо, что мне вдруг показалось, что я говорю не так.

— «Хорошо-с, придет и ваш черед, увидим, как вы знаете», сказал он и стал объяснять Иконину то, что спрашивал. «Ступайте-с», докончил он, и я видел, как он проставил ему 4. «Ну, думал я, он совсем не так строг, как говорили». После ухода Иконина он верных минут 5, которые показались мне за 5 часов, укладывал книги, билеты, сморкался, поправлял креслы, смотрел в залу и по сторонам и вообще повсюду, исключая на меня, и ничего не говорил мне. Потом, открыв книгу, он стал читать. Я решился кашлянуть, чтобы обратить на себя его внимание.

— «Ах, да еще вы! Ну переведите-ка что-нибудь, сказал он, подавая мне какую-то книгу. «Да, нет, вот лучше это». Он перелистовал книгу Горация и подал мне его, раскрытого на месте, которого я не приготавливал.

— «Я этого не готовил», сказал я.

— «А, вы хотите отвечать на то, что выучили на изусть, хорошо!» отвечал он, качая головой. «Нет, вот это переведите».

Кое-как я стал добираться до смысла, но Нецер на каждый мой вопросительный взгляд только качал головой и, вздыхая, говорил: «нет». Наконец, он закрыл книгу и дал мне билет из граматики, который однако сам выбрал.

— «Из этого не знаете ли чего-нибудь», сказал он. Я бойко стал было отвечать ему на знакомый вопрос, но он снова остановил меня: «не то, не то, нет, нет», заговорил он, сморщив свое жолтое лицо, и начал мне объяснять почти то же, что и я говорил, только другими словами.

— «Так нельзя готовиться, господа, в высшее учебное заведение, сказал он потом, вы все хотите только мундир носить, верхов нахватаете и думаете, что вы можете быть студентом. Нет, господа, надо основательно изучать предметы».

Сначала мучало меня разочарование не быть первым, потом присоединился страх совсем не выдержать экзамена, во время же этой рацеи чувство оскорбленного самолюбия, унижения и несправедливости так возмутили меня, что я чувствовал, у меня слезы были на глазах, и хотелось обругать его. Я думал в эту минуту, что, ежели вдруг ударить его книгой по носу и сказать: «дурак, свинья». Хуже же всего мне обидно было то, что волнение, выражавшееся на моем лице, он перевел, вероятно, просьбою об том, чтобы он прибавил мне балы, потому что, взглянув на меня, он сказал:

«Хорошо-с, я поставлю вам переходный бал (Это значило 2), хотя вы его и не заслуживаете, но в уважение к вашей молодости и в надежде, что вы в Университете позайметесь серьезнее. —

Ничто столько не обидно в праве сильного, как то, что сильный может, оскорбляя и делая зло, прикидываться добрым и снисходительным. — Несправедливость эта тогда так сильно подействовала на меня, что, ежели бы я был волен в своих поступках, я бы не пошел больше экзаменоваться: я потерял все честолюбие, уж мысленно передал пальму первенства бледному гимназисту и остальные экзамены спустил без всякого волнения и всякого старания. И вступая в Университет, уже я не думал о поприще науки, на котором мне суждено было развиваться и может-быть прославитьсвое имя, а о мундире с синим воротником, о собственных дрожках, собственной комнате и, главное, о собственной свободе. Впрочем, и эти мысли были приятны.

8-го Мая я надел мундир, у меня шпага, я в чине 14 класса, у меня нет гувернера, я могу один выходить со двора, будочники делают мне честь, имя мое напечатано в списке студентов, я большой! И я совершенно счастливь.

Дмитрий предложил мне после экзаменов переехать к нему дня на 3 и оттуда уже ехать вместе в Петровское.

— «Да ведь вы не одни живете», сказал я ему.

1 ... 8 9 10 ... 14

Мы собираем cookies для улучшения работы сайта.