— Что?

— Да вот лошадками, слава-те Господи, мы исправны, и батрак есть, так барщина за нами не постоит.

— Так что-ж?

— Коли бы милость ваша была, ребят отпустить, так Илюшка в извоз бы на 3 тройках пошел. Може, что бы и заработал.

— Куда в извоз?

— Да как придется, — вмешался возвратившийся Илюшка, — Кадминские [?] ребята на 8 тройках в Ромен ездили, так, говорят, прокормились и десятки по 3 на тройку домой привезли, а то и в Одест, говорят, кормы дешевые.

— Разве выгоднее ездить в извоз, чем дома хлебопашеством заниматься?

— Когда не выгоднее, дома-то лошадей кормить нечем.

— Ну, а сколько ты в лето выработаешь?

— Да летошний год, начто кормы дорогие были, мы в Киев с товаром ездили, да в Курском опять до Москвы крупу наложили и так и сами прокормились и лошади сыты были, да и 15 рублев денег привез.

— Что-ж, я очень рад, что вы занимаетесь честным промыслом, коли хотите опять ехать, с Богом, но мне кажется, что выгод вам мало этим заниматься, да и работа эта такая, что шатается малый везде, всякой народ видит — избаловаться может, — прибавил Николинька, обращаясь к старику.

— Чем же нашему брату, мужику, заниматься, как не извозом, съездишь хорошо, и сам сыт, и лошади сыты, а что насчет баловства, так они у меня уж, слава-те Господи, не первой год евдят, да и сам я езжал, дурного ни от кого не видал, окромя доброго.

— Нет, брат, как ты не говори, а самое пустое это дело, только шляться. Мало ли, чем другим вы бы могли заняться.

— Как можно, Ваше Сиятельство, — подхватил Илюшка с жаром, — уж мы с эвтим родились, все эти порядки нам известны, способное для нас дело, самое любезное дело, Ваше Сиятельство, как нашему брату с рядой ездить.

— Ну отчего бы вам не заняться рощами или лугами.