— Слушаю-с.

И подвинув душистое обтирание, употребляемое после бритья, и осмотрев еще раз порядок, в котором лежали платья и помочи, и поправив замеченную им неправильность в постановке светящихся ботинок, Матвей надел pince-nez, вдел большие слоновой кости резные запонки в рукава и золотые в ворот тонкой, чистейшей рубашки и, на некоторое отдаление отстранив, осмотрел ее, так как Степан Аркадьич был прихотлив насчет белья, и тогда только медленно вышел. Письма были хотя и незначительные и не совсем приятные, но они исполняли то, что нужно было, они выставляли вперед заботы дня и дальше и дальше застилали то, что было всегда нехорошо. Кроме писем были еще бумаги из того присутствия, в котором Степан Аркадьич был членом и куда он сейчас должен был ехать. Он взглянул и на бумаги и, решив, что особенно важных не было, велел приготовить их в портфель, чтобы заняться ими в кабинете присутствия.

Степан Аркадьич, умывшись, оправив ногти и спрыснув бакенбарды, в чистой рубашке, в панталонах и помочах стоял, нагнувшись перед зеркалом, и две круглые щетки погоняли одна другую, вычесывая его кудрявые волосы и бакенбарды (это энергическое движение более всего возбуждало его), когда Матвей304 В подлиннике описка: Аркадий с тем же унылым и непроницаемым лицом вернулся в комнату.

— Барыня приказали доложить: пускай делают, как им — вам т. е. — угодно, — сказал Матвей, «а что это значит, понимайте, как знаете», сказал его взгляд.

Щетки на мгновение остановились, и волосы в это время были зачесаны на лоб, что придало сконфуженному лицу Степана Аркадыча еще более сконфуженное выражение. Он помолчал, остановив руки, вздохнул и вдруг как бы сказав: «а чорт с ними со всеми», еще решительнее стал чесать волосы, не переставая, так что даже запыхался и покраснел, теми же щетками расчесал бакенбарды, перечесал волоса назад, бросил щетки, растянул рубашку под помочами, прыснул духами на рубаху и бороду, надел крест на шею особенный, маленький, форменный, но нарочно заказанный, жилет, сертук, расправил плечи и привычным движением рассовал по карманам папиросы, бумажник, спички, часы с двумя цепочками и брелоками и, встряхнув батистовый платок, чувствуя себя чистым, душистым, здоровым и веселым, вышел, легко ступая, в столовую, где уже ждал его серебряный кофейник и китайский прибор на слегка крахмаленной белейшей скатерти. Письма все были прочтены, а с самим собой оставаться ему не хотелось, как бы опять не пришли дурные мысли, и потому за кофеем он развернул еще сырую поданную утреннюю газету и стал читать.

Апетит у Степана Аркадьича всегда был также хорош, как и сон, и после 2-х чашек кофе и калача с маслом и сведений, почерпнутых из газет о том, что в наше время возникает новый вопрос о том, квази-либеральная ли партия имеет призвание к будущей формировке высшего слоя или тенденциозность традиций должна уже официозно, если можно так выразиться, выставить свое новое и честное непреварикационное знамя, вникнув в смысл этих рассуждений, которые не лишены были для него интереса, Степан Аркадьич прочел про обещание уничтожить седые волосы, про легкую продающуюся карету и молодую особу, ищущую места, что было тоже не лишено интереса, и, ощущая приятную теплоту в теле, он встал спокойный, отряхнул крошки калача с жилета.

305 Анна Каренина ДВА БРАКА.

РОМАН.

Мне отмщение. Аз воздам.

306 Несмотря на то, что он спал уже 3-ю ночь вследствие ссоры с женой не в спальне жены Между мужем и женой произошла ссора. Жена не хотела оставаться в доме мужа, который изменял ей, и с 5-ю человеками детей хотела уехать от него к матери. Дарья Александровна Облонская, считавшая 9 лет своего красавца мужа307 веселым, доброду добродушным верным мужем, вдруг открыла, что он

был в связи с бывшей в их доме француженкой гувернанткой, и между мужем и женой произошла ужасная сцена и ссора, продолжавшаяся уже три дня и ничем еще не кончившаяся. То, что произошло и происходило еще теперь между мужем и женою, нельзя было назвать ссорой, а это было землетрясение, разрушившее все основы их жизни, смешение всего и хаос, который чувствовался и прислугой, и детьми, и более всего ими самими.

Вдруг оказалось для всех членов семьи и домочадцев, что нет никакого смысла в их сожительстве и что на каждом постоялом дворе случайно сошедшиеся люди более связаны между собой, чем все члены семьи и домочадцы дома Облонских. Дети бегали по всему дому как потерянные, Англичанка поссорилась с экономкой и написала записку приятельнице, чтобы приискать ей место, повар ушел еще вчера со двора во время самого обеда, кухарка и кучер просили расчета.

Степан Аркадьич, виноватый во всем, спал уже 3-ю ночь не в спальне жены, а на сафьянном диване в своем кабинете, и, несмотря на то что он был виноват и чувствовал свою вину, сон308 Князя Михаила Андреевича Степана Аркадьича Облонскаго Мишуты Мишиньки Стивы (как его звали в свете) был также309 тих и сладок спокоен и крепок, как и обыкновенно; и в обычный час, 8 часов утра, он310 стал ворочаться с боку на бок поворотился на пружинах дивана,311 поворотил свое начинавшее ожиревать белое откормленное тело и тереться бело-румяным немытым лицом о подушку, крепко обнимая ее. Он с другой стороны крепко обнял подушку, потерся о нее своим красивым, свеже-румянным лицом и открыл свои312 маленькие блестящие глазки большие, блестящие влажным блеском глаза.313 окруженные черными густыми ресницами. Он сел на диван, улыбнулся,314 своей неотразимо-приятной, детски доброй улыбкой и, выставив локти, потянулся и, почмокав влажными улыбающимися губами, оглянулся. «Да, что бишь, — думал красивой белой рукой грациозным жестом провел по густым курчавым волосам, и во сне даже принявшим красивую форму.

«Ах, как хорошо было, — подумал он, вспоминая сон, — да, как это было? Да, Алабин давал обед в Нью-Иорке на стеклянных столах, да, и какие то маленькие графинчики и они же женщины», вспоминал он, и красивые глаза его,315 по мере того как съуживались, становились более и более316 блестящи задумчивы.