— От хозяина извощика приходили, — сказал Матвей, положив руки в карманы пиджака.
Степан Аркадьич300 оглянулся на него с удивлением, как будто он не знает, что денег нет. «Знаю, ну что ж?» ничего не ответил и только взглянул на Матвея с выражением соболезнования к самому себе. Матвей уныло, насмешливо и вместе с тем успокоительно твердо молча посмотрел на своего барина.301 Видно было, что онъ хотѣлъ пошутить. «Не только знаю, что денегъ нѣтъ, — говорилъ взглядъ Матвѣя, — но знаю и всѣ ваши обстоятельства, сударь. Знаю, что долговъ куча, что денегъ нѣтъ и что съ барыней разстройка, а что въ ея имѣньи надо лѣсъ продать и что это васъ мучаетъ. Все знаю и понимаю и не совѣтую вамъ унывать, сударь, потому что не такія дѣла бывали и обходились».
— Я приказал придти в то воскресенье, а до тех пор чтобы не беспокоили вас и себя по напрасну, — сказал Матвей.
Степан Аркадьич взглянул еще раз на Матвея, и в выражении лица его была благодарность и нежность. «Вот человек, который понимает меня, вот истинный друг», подумал он.
«Так ты думаешь ничего?», сказал его вопросительный взгляд.
«Знаю, все знаю, — отвечал взгляд Матвея, — знаю, что деньги нужны и долгов много и что надо было лес продать в именьи барыни. А теперь расстройство».
— Да ничего, сударь, образуется, — сказал он вслух.
— Матвей, Анна Аркадьевна будет303 завтра нынче, — сказал он, остановив на минуту глянцовитую пухлую ручку цирюльника, считавшего розовую дорогу между кудрявыми бакенбардами.
— Слава Богу, — сказал Матвей, этим ответом показывая, что он понимает также, как и барин, значение этого приезда, т. е. что Анна Аркадьевна съумеет помирить мужа с женою. — Одни или с супругом? — спросил он.
Степан Аркадьич не мог говорить, так как цирюльник занят был верхней губой, и поднял один палец. Матвей в зеркало кивнул головой.
— Одни. Наверху приготовить?
— Барыне доложи, где прикажут.
— Барыне доложить? — повторил Матвей.
— Да, доложи, и вот возьми телеграму передай, что они скажут.
