— Да позвольте, — сказал Котовасов, — убивают братьев, единокровных, ну не братьев — единоверцев, детей, стариков. Чувство возмущается, требует мщения. Я понимаю Графа К., который говорит, что он пленных Турок не признает.

— Этого я не понимаю, так мы отдаемся чувству такому же животному.

— Да потом, сделай милость, скажи, разве ты не понимаешь исторической судьбы Русского народа, разве ты не видишь, что это только дальнейшее шествие его по пути к своим судьбам? И разве ты не видишь в этом внезапном подъеме чувства народного признак?

— Вопервых, я не вижу. И потом, что за поспешность, почему эти судьбы должны совершаться в нынешнем году непременно? Они совершатся. Бог найдет эти пути и приведет народ.

— Да вот он и ведет.

— Нет, не он, а гордость, поспешность. Объявление войны.

— Да этак вы велите сидеть сложа руки и ждать судьбы, — сказал Котовасов. — Это Турки делают и досиделись.

— Нет, зачем ждать сложа руки. А личная деятельность? У каждого есть свое определенное дело.

— Какое же?

— А то, чтобы жить по правде, для Бога, спасать душу, — сказал Левин.1853 На полях против этих слов написано: Православ Православие против катол католицизма

— Да если кто идет теперь пострадать за правое дело — не спасает душу? — сказал Сергей Иванович.

— Он идет не страдать, а убивать.

— «Я не мир, а меч принес», говорит Христос.

Они уже давно дошли до пчельника и, боясь пчелъ, зашли за тѣнь избы и сидѣли на вынесенныхъ старикомъ обрубкахъ. Спокойствіе Левина уже совсѣмъ изчезло. Высказавъ въ спорѣ свою задушевную, новую мысль, онъ теперь, прислушавшись къ тому, что дѣлалось у него въ душѣ, уже далеко не нашелъ въ ней прежняго спокойствія. Несмотря на то, что вызванный вопросомъ Дарьи Александровны о томъ, далъ ли онъ въ церкви денегъ на Сербскую войну, старикъ пчельникъ подтвердилъ мысль Левина, сказавъ: «какъ же не дать, на Божье дѣло», Левинъ чувствовалъ, что въ душѣ его теперь опять все смѣшалось. Не прошло полчаса, какъ, продолжая разговоръ, онъ уже сцѣпился съ Котовасовымъ спорить о философскихъ предметахъ и доказывалъ уже ему (лишая ея этимъ для себя всякой убѣдительности) самую дорогую свою мысль о томъ, что, думая матеріалистически, надо думать только до конца, и тогда придешь къ гораздо худшей безсмыслицѣ, чѣмъ религіозныя вѣрованія.1854 На полях против этих слов написано: Меду с огурцами деям. Материя, сила — все ничто, и нет конечного смысла. Мысль эта, казавшаяся ему столь победительною, даже ни на минуту не остановила внимания Котовасова.

— Да зачем же мне думать? — сказал он совершенно искренно, спокойно (это видел Левин).