— И я говорю. Мне говорил п[русский посланник]... Знаете, Болконский, мы поедем вечером к моей и Нимфа будет. Поедемте с нами, пожалуйста, Болконский. — Л[ихтенфельс] уехал. — Так поедем, Болконский.

— Непременно, а вы поезжайте за меня на войну.

— А, гадость какая, я боюсь, когда вижу пистолет. Ну, полно, Билибин, я убегу, — закричал он Билибину, который взялся за пистолетный ящик.

Это почему то очень было весело. Князь Андрей1715 остановил его. Ну полно смеялся, как ребенок.

— Не могу видеть, у всех слабос слабость , мышей не любят... ай, ай полно, Билибин. Он отворачивался.

— Ну, однако мне надо одеваться. Болконский ушел в другую комнату и вышел оттуда одетый в другой мундир и надушенный. Иполит предложил довезти его и дорогой почел себя обязанным говорить о1716 о политике, о Маквелич Маквеличевском рае[?], чего ничего нельзя было понять философии.

— Ведь жизнь — временный asile1717 [убежище] и бог нас любит, отчего же нам не веселиться, другие веселятся и я вас всегда уважал.

— Да, да, вот как вы судите.

— Да я только шучу, а я всё думаю.

Ввечеру Андрей поздно воротился домой.1718 Возвращаясь после счастливого вечера с милой женщиной, он видел повозки и движенье ночью. Билибин лежал в постели, но не спал.

— Зайди ко мне. — Андрей вошел, расстегнул мундир и долго задумчиво глядел себе под ноги.

— Удивительна!

— Ну, что? неправда ли хороша.1719 Ежели бы только это не была графиня Эст Эстергази . Это один упрек.

— Завтра я еду.1720 Боишься? — Боюсь. Что за простота, что за прелесть.

— Отчего?