— Ты не шевелись, я на тебя лягу, — сказал он. И В Василий А Андреич встал на отвод и лег на Никиту, покрывего своим телом и шубой.

— Что, теплее так, — сказал он.

— Ровно на печи, — проговорил из-под негоНикита и быстро оборвал свою речь и тотчас заснул. В Василий А Андреич прислушался к тому, как Никита дышал под ним, ирадовался тому, что он согревается. О себе он перестал думать, и ему стало спокойно и хорошо. И он не успел опомниться, кактоже заснул. И видит он во сне, что он лежит на постели в домеи всё ждет того, кто должен зайти за ним. И спрашивает у жены:— Что же, не заходил? Чей-то голос говорит: — Нет. А вот едеткто-то. Должно, он. Нет, мимо. Миколавна, а Миколавна. Что же, не заходил? — Нету. — И всё он лежит на полати и ждет. Всётихо. И вдруг узнает В Василий А Андреич , что он пришел. Иду!— прокричал В Василий А Андреич так громко, что Никита слышалего крик. — Иду, — весело прокричал В Василий А Андреич ипроснулся. И что-то совсем новое, такое, чего он не знал вовсю жизнь свою, сошло на него, и он вошел в него, и кончилосьвсё старое, пустое, ненастоящее, и началось новое, хорошее инастоящее.

— А, так это вот что, — сказал он себе, понимая, что это смерть и что он умирает. И он удивился тому, как это просто и нестрашно. — А я, дурак, боялся ее, — сказалон себе. Стал он вспоминать про рощу, про дело с зятем, провалухов, и ему жалко и смешно стало; и вспомнил он про Ник Никиту , как он сказал ему: прости Христа ради, и как сказал:ровно на печи — и ему радостно стало. — Что же, я ведь не зналэтого, — сказал он. — Я бы и рад теперь. Да я теперь буду, —сказал он и сам не знал, что с ним сталось: заснул он илиумер.

— Погоди гнать, дай я подстроюсь. А то что же, всё одно не возьмут, — говорил себе Никита, вывозивший во снезаевший на переезде в болоте воз с мукою. И он подлез под вози стал поднимать его, расправляя спину, но удивительное дело:воз не двигался, а прилип ему к спине и он не мог ни поднятьвоз, ни уйти из-под него. — Всю поясницу раздавило. Да ихолодный же! Видно, вылезать надо. Да будет, — говорил онкому-то, кто давил ему возом спину. Вынимай мешки. Но воз всёхолоднее и холоднее давил его — и вдруг стукнуло что-то, и онпроснулся и вспомнил всё.

Холодное дерево — это был хозяин, лежавший нанем. А стукнул — это Мухорт Мухортый коленкой о сани.

— Андреич, а Андреич, — заговорил Ник Никита , подергивая спиной, но Андр Андреич не отзывался, и брюхо его иноги были крепкие и холодные. — Помер, должно, подумал Никита. Тоже меняпожалел. Царство небесное. Должно, и мне скоро. Господипомилуй, проговорил он и почувствовал, что умирает.

Уже в обед, на другой день мужики откопалилопатой Вас Василия Андр Андреича и Никиту в овраге, которыйобходит дорога, в 30 саженях от нее и в полуверсте от деревни. Снег нанесло выше саней; но оглобли и платок на них быливидны. Было светло, снег мел всё так же, но сверху быломеньше. Мухортый по брюхо в снегу стоял, прижав голову ккадыку; глаза его заиндевели и выперли, и худая шея вытянуласьи закостенела. Он исхудал в одну ночь так, что остались на немтолько кожа да кости. В Василий А Андреич весь застыл и, какбыли у него расставлены ноги, так раскорячившись его иотвалили от Никиты. Никита же был жив и отморозил только обеноги и левую руку. Когда Никиту разбудили, он огорчилсясначала тем, что на том свете опять всё было то же, такие желюди, такие же лошади, сани, тот же снег. Он думал, что тамбудет совсем другое и лучше. А это опять всё то же. Ну что жеделать. Так, видно, надо. Но когда он понял, что он жив, онскорее огорчился, чем обрадовался, особенно тогда, когдаузнал, что едва ли он будет владеть рукою. Пролежал Ник Никита вбольнице два месяца. Хотели ему отнять ногу, но он не дался, иона зажила. Калекой он остался, но все-таки работал и прожилеще 20 лет и только в нынешнем году помер в избе у жены, какдолжно, под святыми и с зажженной восковой свечой в руках, иистинно радуясь тому, что он умирает и избавляет своей смертьюи старуху и малого от обузы и греха. Лучше или хуже ему тамстало, разочаровался ли он, когда проснулся там, или нашел тосамое, чего он ждал, мы все скоро узнаем.

Л. Т.

№ 19 (рук. № 5).

На него нашло такое беспокойство, что он не могбольше не только лежать, но и сидеть на месте. И чего язаробел. То-то дурак, что послушал мужика, бранил он себя. Чего лежать-то. Сесть верхом, да и марш, — вдруг пришло ему вголову. Верхом лошадь не станет. Ему, подумал он на Никиту, всё равно умирать. Какая его жизнь, ему и жизни не жалко, амне, слава богу, есть чем пожить. Микит, — крикнул он. Никитадолго не отвечал. — Чего? — откликнулся наконец Никита. — А яхочу верхом ехать. — Куда ехать-то, — сказал Никита. —Куда-нибудь да выеду, чем тут-то сидеть. Ночи еще много. —Напрасно, — проговорил Никита, не изменяя своего положения. —Лежал бы, хуже. — Слушай вас, — проговорил В Василий А Андреич . — Что ж пропадать даром.

№ 20 (рук. № 6).

Нога левая у него, он чуял, отмерзла, и во всемтеле был холод. Должно, скоро душа выйдет, подумал он. Господибоже мой, батюшка, отец небесный, — проговорил он, сам не зная, чего онхотел от батюшки отца небесного, но обращение это к нему, котцу, было нужно Никите и успокоило его. Он повалился в сании, натянув опять себе на голову дерюжку, затих.

№ 21 (рук. № 9).

Никита ясно понимал, что ему в его рваномполушубке и халатишке с дерюжкой на голове не перетерпеть те14 часов, к которые оставались до света. Да еще и выедешь ли иднем. Он уже теперь чувствовал, что нога левая отмораживаетсяи чувствовал непреодолимую сонливость, к которая , он знал, была признаком замерзания. Но мысль о том, что он умрет здесьв этом месте, в эту ночь не представляла для него ничего ниособенно страшного, ни особенно неприятного. Это было тольконечто новое.67 А новое было скорее приятно. Ничего страшного он не видел в этом, потому что, как он бывалосмеялся людям, боявшимся упасть с высоты, что упадешь некверху, а книзу, так он всегда и теперь говорил себе, что, умирая, он попадет не куда-нибудь в новое место к новомухозяину, а всё к тому же господу батюшке, под которым и здесьходил. Упадешь не кверху, а книзу — всё к тому же господубатюшке царю небесному. Особенно неприятного же он не видел всмерти потому, что вся его жизнь здесь не представляла ничеготакого, что бы ему жаль было покинуть. Правда, жутко былоуходить из этой знакомой жизни в другую, неизвестную. Да что жподелаешь, не откажешься. Грехи? подумал он, вспоминая своепьянство, пропитые деньги, обиды жене, ругательства, вособенности злобу на бондаря. Известно, грехи. Да что ж, развея сам их на себя напустил. Таким, видно, меня бог сделал. Ну игрехи. Куда же денешься. И успокоившись рассуждением, онприкрыл осторожно дырку, сквозь которую дуло в голову, вжалеще более голову в плечи68 чувствуя себя одинаково готовым к тому, заснуть и проснуться на том свете, или заснуть и проснуться еще наэтом и опять кормить лошадей, возить воду, чистить навоз, и ездить намельницу и в город, и отсылать деньги жене. Он и стал забываться и даже задремал. Окрик хозяина разбудилНикиту. И чего ворочается, думал он. Лежал бы да лежал. Шубытеплые. А что ворочаться, то хуже. Финоген да Митька, теразделись так-то да рядом легли, укрылись, вспомнил Никита. Так говорят, как тепло, вспомнил Никита и хотел сказать это В Василию А Андреичу , но не хотелось ни шевелиться, ниговорить, и Никита ничего не сказал. Когда в другой раз хозяинразбудил его, объявив, что он хочет уехать верхом, Ник Никита , сделав большое усилие над собой, проговорил ему совет не ехатьи сказал: хуже.69 Он слышал, что В Василий А Андреич отвязывал лошадь и влезал на нее, но когда сани покачнулисьнабок от ставшего на их край В Василия А Андреича , его толконулозадком, засыпало снегом и расстроило его сиденье. Улегшись, снегобсыпал его, и задок саней отдалился от его спины и концом полоза егоударило в бок. Никита с трудом встал и почувствовал мучительный холоди хотел тотчас же опять лечь. Это усилие разбудило его. Он вспомнил, что на Мухортомверетье, к которое не нужно ему на ходу, а ему, Никите, былобы очень нужно. Он хотел сказать это и взять веретье укрытьсяим и лечь в сани, но его так разморило, так хотелось емуспать, что он не имел сил сказать этого и не имел сил встать. Но вдруг задок, на кот который он упирался спиной, дернулся, что-то ударило в спину, посыпался сверху снег и упиратьсяспиной уже не на что было. Этот толчок, происшедший от того, что сани откачнулись, когда В Василий А Андреич садился с нихна лошадь, заставил Никиту очнуться. Он с трудом выпрямил ногии, осыпая с себя снег и держась за сани, хромая обошел задок ираскрыл глаза. Всё та же белая муть была везде кругом. Впередиего в трех шагах еще виднелась спина В Василия А Андреича вего высокой шапке и спина и зад Мух Мухортого с развевавшимся водну сторону по бокам его веретьем. Мучительный холод пронизалвсё тело Никиты, когда он поднялся и вышел на ветер. Он сделалусилие над собой и закричал В Василию А Андреичу : «Веретьеоставь», но В Василий А Андреич хоть и слышал, что тотпрокричал, не поворачиваясь гнал лошадь туда, откуда он въехалв лощину, и скоро скрылся в снежной пыли. Никита вздохнул, мотнул головой и, не снимая с головы дерюжки, повалился в санина место хозяина. Нога левая у него, он чуял, отмерзла, и вовсем теле была слабость, а в душе умильность. — Должно, скородуша выйдет, — подумал он. — Господи, батюшка, отец небесный, —проговорил он, сам не зная, чего он хотел от батюшки отцанебесного, — но обращение это к нему, к отцу, к господубатюшке, было нужно Никите и успокоило его. Он стал терятьсознание, сам не зная, засыпает он или умирает, одинаковоготовый на то, чтобы проснуться в этом мире и попрежнему житьв людях работником, служить людям, отдавать деньги жене ибондарю, бороться с грехом, с водкой, бороться и падать, илипроснуться где-то там так же, как он проснулся к жизни этогомира, не зная, когда, в люльке, у груди матери, или когда впервый раз свалился с лавки и ревел на руках у сестры и нянькиАксютки.