— Что же я делаю, куда же я еду? — говорил онсебе и вместе с тем не мог удержаться и всё гнал лошадь. Проезжал он по обледеневшим сдутым зеленям, по высокому косматившемуся жнивью, по глубокому мелкому снегу, ехал противветра и по ветру. Тело его, особенно в шагу, где оно былооткрыто и прикасалосьс седелкой, зябло и болело, и чем больше он зяб, тем отчаяннееон гнал лошадь.
Особенно страшно ему стало, когда он проезжалпо меже какого-то поля, поросшего высоким бурьяном, торчавшимиз-под снега и отчаянно мотавшимся, стремившимся куда-то итолько свистевшим на одном и том же месте. Грозно мотавшийсябурьян этот почему-то навел на него самый большой страх.
Он увидал перед собой уж не однообразие, ачто-то чернеющееся. Он поехал на это черное с радостнойнадеждой увидать что-нибудь живое, спасительное, но черное этобыла межа, поросшая высоким бурьяном, торчащим из-под снега иотчаянно трепавшимся по ветру, который как-то особенно зловещесвистел через него.
Он пустил поводья и сжался, закрывая поламикоченевшие ляжки. Пропал я, думал он. За что? Лошадь шламедленной иноходью и как будто что-то соображала, поднимая тоодно, то другое ухо. Но
В
Василий
А
Андреич
ничего не виделэтого. Он весь был поглощен ужасом ожидающей его, как емуказалось, неминуемой смерти. И смерть ему представляласьужасной.
Тот ужас смерти,
к
который
он испытывалсейчас, он перенес на Никиту, и ему так жалко стало этогодоброго, покорного мужика, что он забыл о себе только думал онем. В санях зашевелилось. —Ну, слава тебе, господи, —проговорил
В
Василий
А
Андреич
. — Что, жив? Застыл, я чай. —Помираю я, Андреич, — заговорил слабо Никита. — Зажитое бабеотдай, — прибавил он, и
В
Василию
А
Андреичу
показалось, что
Ник
Никита
заплакал. — Помирает, сердечный, — подумал он.
В
Василий
А
Андреич
встал на отвод, расправил шубу и лег наНикиту, покрыв его своим телом.
В
Василий
А
Андреич
подбежал к саням исхватился за передок. Слава тебе, господи, говорил он себе. Хоть не один. Теперь шабаш. Лягу, укроюсь, не двинуся. Норадость его продолжалась недолго. Всё равно и тут замерзнешь, подумал он, вспоминая всё то, что он испытал в эту ночь. И туттолько, заметив жесткое тело в санях, вспомнил о Никите идогадался о том, что он перелез в сани.
Первое чувство
В
Василия
А
Андреича
быладосада, что место его занято, и он хотел тревожить Никиту. Нопотом, вспомнив тот страх,
к
который
он только что пережил, онзадумался. Не уляжемсявдвоем. — Никита, — крикнул он. Но Никита не откликался. —Никита, — повторил
В
Василий
А
Андреич
, подходя к задку санейи заглядывая на то место, где он оставил Никиту. Там былтолько снег и не было и следа Никиты. — Погубил я человека, подумал
Вас
Василий
Андр
Андреич
. В санях зашевелилось. — А я былопропал, брат, — сказал
В
Василий
А
Андреич
. — Что ты, как? Застыл, я чай.
Никита заворочался, приподнял голову и с трудомвыговорил: — Помираю я, Андреич, зажитое бабе отдай. Конец мойпришел. Прости Христа ради. — Погубил я человека. Он лошадьпожалел, а я что сделал, подумал
В
Василий
А
Андреич
и, ничегоне говоря, встал на отвод, расправил шубу и лег на Никиту, покрыв его своим телом.
В
Василий
А
Андреич
подбежал к саням исхватился за передок. Слава тебе, господи, говорил он себе. Хоть не один.
