— «Ей Богу, приду, Марьянушка», отвечал Епишка и, растолкав девок, дорвался до Марьянки и обнял ее: «с Киркой приду, во как! Ты полюби его, мамочка!» шепнул он ей.

— «Сам его съешь, Кирку твоего», громко и сердито отвечала Марьяна и, вырвавшись, так сильно ударила казака по спине, что рукам себе сделала больно. Девки засмеялись. — «Ну, идешь что ли к Ямке то?» сказал старый казак, желавший поскорей добраться до чихиря.

— «Идем, идем!» отвечал Епишка: «а вы, девки, какая из вас, беги за мной к бабке. Чихирю на ваш хоровод ведро жертвую, бабка отпустит. Нельзя. Девки хороши!»

— «Да и медку то пришли».

— «Ладно. Батяка Епишка гуляет нынче, так знайте», сказал он и снова, взяв казаков справа и слева, пошел дальше. — Востроглазая Степка, которую вся станица уже знала за любовницу Епишки, вызвалась пойти зa угощеньем. Кирка отстал от казаков и остался в хороводе.

На заре46 Трудно допустить, чтобы Толстой мог тут думать о Елизавете Ксаверьевне Воронцовой (1792—1880) — жене наместника, уже по ее возрасту; вероятно перед ним вставал образ жены сына наместника, той самой Марьи Васильевны, которую он позднее показал нам в «Хаджи-Мурате». Кирка шел домой, Марьяна, отворив двери, вышла к скотине. Он вскочил к ней: «Мамушка! что хочешь, делай, завтра женюсь». — Она, растерянная и счастливая, выбежала из клевушка к матери. Что будет теперь. — Кирка стал ходить к ней и в станице заговорили.

В это утро Дампиони приходил и научил Ржавского. Он напоил Хорунжего и мать. Марьяна жала ему руки, ревновала. — Целую ночь.>

Глава II. Кордон.

Молодые казаки гуляли до света. Кирка и товарищ его Иляс рано утром должны были идти на кордон за пять верст от станицы. —

Перед зарей поднялся сырой туман от земли и окутал станицу. Туман уже серебрился и светился, когда Кирка вернулся к дому. Только вблизи, подойдя вплоть, он увидал мокрый забор и старые гниющия доски своего крылечка. Хата однако была отперта и в клети чернела отворенная дверь, сквозь которую он видел синюю рубаху матери. —

Он вошел в хату, снял ружье, осмотрел его, и, доставь два пустых хозыря и мешечек с пулями и порохом, стал делать заряды, изредка весело поглядывая в окно и все мурлыкая песню. Заслышавши знакомые шаги по скрипящим сходцам, мать оставила коровы и, забрав в подол дров, вошла в хату.

— Аль пора? сказала она. — На кордон собираешься? —

— Иляс зайдет, вместе пойдем, отвечал сын. —

— Тогда в сенях пирога возьми, я тебе мешочик припасла, сказала старуха, продолжая еще сильными, жилистыми руками бросать дрова в широкую холодную печь.

— Ладно. А коли завтра из-за реки с лошадью Хаджи-Магомат придет, ты его на кордон пришли. Не забудь, смотри.