Кирка, поставив лошадь, поел рыбки сушеной и лепешки, которые ему принесла мать, и, захватив в рукав черкески горсть семечек, побежал к соседу. —

— «Пей!» закричал ему Епишка, подавая налитую чапурку вина. Казаченок перекрестился, выпил, Епишка допил остальное, отер рукавом бороду и оба пошли на площадь.

— «Слыхал, что Черный про коней сказал?» спросил Епишка, когда они вышли. —

— Про Ногайских то? возразил Кирка. —

— «А то про каких же? Что, баит, много ли табунов угнал? Ведь это про вчерашних. Все знает, чорт! Пойти чихирем поклониться ему надо».

Кирка недоверчиво посмотрел на своего товарища. «Где ж ему видать их?» сказал он. «Мы их ночью прогнали, а в камышах то кто их найдет». —

— «Дурак, дурак!» недовольно возразил Епишка. «Ведь он кто? колдун! А кто заплутал то нас в степи? разве даром».

Кирка ничего не ответил, но по умному лицу его видно было, что он плохо верил в знание колдуна. — Речь шла о н огайском табуне, который казаки вчерашнею ночью украли в степи и, с тем, чтобы нынче ночью перегнать дальше за Терек, спрятали в камышах под станицей.

— «Ты не толкуй», продолжал Епишка, с покровительственной лаской обращаясь к Кирке: «а сходи ка, Кирушка, к бабе, возьми вина 2 осьмухи да отнеси ему, Черному, али его бабе отдай, да скажи: батяка Епишка поклон прислал. И еще тебя благодарить будет. Так то делают. Так сходи, няня». «Няня» имеет значение ближайшего друга на казачьем наречьи и Епишка употреблял это слово к своему другу только в знак особой ласки.

— «Ладно», сказал, чуть заметно улыбаясь, Кирка: «я схожу, а ты гдеж, в хороводе будешь?»

— «Ну да, гулять буду!» крикнул Епишка и облако озабоченности, которое налегло на него во время этого разговора, мгновенно исчезло с его лица.

— «Гей вы, казаки!» крикнул Епишка, обращаясь к трем молодым казакам, выходившим из-за переулка. Цепляйся рука за руку, к Ямке пойдем, я угощаю».

— «Аль посчастливилось? Чтож, дело хорошее», отвечали казаки один зa другим, присоединились к нему, взялись рука за руку и, громко разговаривая, пошли по улице; некоторые из них были уже пьяны. По дороге они забирали с собой всех, кто попадался, и когда дошли до площади, их было уже человек 15. Епишка, говоривший совершенно спокойно и рассудительно несколько минут тому назад бывши один, теперь в толпе казался совершенно навеселе. Он сбил на бок шапку, раскраснелся и на всю станицу заливался песней, которую вторили ему товарищи; бабы и старые старики, которых не захватывали с собой, только покачивали головами, глядя на эту занимающую собой всю улицу вереницу. — Ну, теперь на неделю загуляли казаки, — говорили они. Все этот чорт, прибавляли они, указывая на атлетическую фигуру и красную большеротую рожу Епишки.

На площади девки выскочили из хороводов и подскочили к нему. «Вишь пьяница», говорила одна: «чем в хороводы играть, с стариками пить идешь». — «Откупись от девок, а то не пустим», говорила другая. — «Давайте ж, девки, не примем его в свою беседу», пищала третья. — «Дай срок» улыбаясь своим широким ртом, сказал батяка Епишка: «дай срок, с казаками погуляю и на вас останется».

— «Да не приходи, пожалуй, не надо тебя», сказала Марьяна, та высокая красивая девка, которая разговаривала с Киркой.