Александра Львовна зашла к отцу и сказала ему, что решила уехать в Телятенки. Л. Н. не возразил ей на это ничего, а, наоборот, одобрил ее решение.
Наутро, когда Софья Андреевна встала — а встает она теперь довольно рано, — их уже не было.
Теперь Александра Львовна ежедневно приезжает утром в Ясную и остается до завтрака.
Софья Андреевна после их отъезда стала гораздо спокойнее и, видимо, очень смущена всем происшедшим.
Приехав в Ясную, я застал внизу Душана Петровича и Булгакова, опять живущего в Ясной, по случаю отъезда Александры Львовны. Он, смеясь, сказал мне, что его переселение в Ясную всегда служит признаком того, что что- то случилось.
Поговорив с ними и умывшись, я поднялся наверх. Л. Н. ушел гулять еще до моего приезда. Мы пили чай с Булгаковым. Вскоре пришла Софья Андреевна. Она стала рассказывать мне события последних дней (она опять ко мне лучше расположена, что я почувствовал еще на станции, увидав высланную за мною пролетку парой — признак особого благоволения). Против обыкновения последнего времени, Софья Андреевна в своем рассказе держалась сравнительно в рамках действительности. Она говорит только, что стреляла в отсутствие Л. H., умалчивая о том, что во второй раз она стреляла при нем.
Видимо, отъезд Александры Львовны очень ее беспокоит, и ей хотелось бы взять это как‑нибудь назад.
Среди нашего разговора вернулся с прогулки Л. Н. Он обрадовался, увидав меня, и сказал:
— Вы меня пугали, что долго не приедете, а вот как хорошо, что приехали.
Л. Н. расспросил меня о том, как я живу, и скоро ушел к себе в комнату.
Поговорив еще с Софьей Андреевной, я пошел в канцелярию, взял копии последних
Вскоре внизу раздался голос Александры Львовны, звавшей Алексея, чтобы он отвел ее лошадь на конюшню. Я встал и пошел ей навстречу.
Софья Андреевна, увидав меня (она пила в столовой кофе), быстро вскочила, задержала меня на площадке и, отведя в сторону, со слезами стала просить повлиять на Александру Львовну и посодействовать ее возвращению в Ясную.
Мне искренно было ее жаль; а так как я и сам думаю, что лучше бы Александре Львовне вернуться, то я и сказал Софье Андреевне, что скажу Александре Львовне откровенно все, что думаю, не говоря, впрочем, что я под этим подразумеваю.
Александра Львовна рассказала мне подробности своего отъезда. В Телятенках ей уютно, но, разумеется, душевное ее состояние нелегкое. Она говорит, что Л. Н. сказал ей, что хорошо, что она уехала, что он «эгоистически» рад этому. На вопрос ее о том, что это значит, он сказал:
