— А вот этот француз, как его?
Я стал перебирать разных французских композиторов.
— Да еще все московские барыни у него учились!
— Фильд?
— Да, да.
— Он был англичанин.
— Ну, все равно. У него было дарование небольшое, а он умел найти простую форму, и его сочинения не очень значительны, но приятны. А когда нет настоящего таланта и начинают стараться во что бы то ни стало сделать что‑то новое, необыкновенное, тогда искусство идет к чертовой матери.
По поводу пребывания сыновей на свадьбе у Кулешова, Л. Н. сказал старухе графине Зубовой (теща Сергея Львовича):
— Мы бывало с Сережей (братом) относились свысока и презирали «благородное крапивенское дворянство». А вот мои сыновья иначе… Это, разумеется, было дурное чувство, но в этом хорошо было то, что по крайней мере в деревне жили деревенской жизнью.
Л. Н. чувствует себя эти дни недурно и много работает. Послезавтра приезжает В. Г. Чертков.
На днях мы со Л. Н. играли в шахматы. Пришел Николаев. В разговоре с Николаевым Л. Н. сказал:
— Как хорошо, как радостно! Я никак не ожидал такого сюрприза. Вот если вы доживете, увидите, как хороша старость. Чем к смерти ближе — все лучше.
Вчера было другое настроение. В Ясной неприятность, которая тяжело отразилась на настроении Л. H.: там украли лес на постройку — кучер и повар, которым очень доверяли. И всего‑то украли пять — шесть деревьев сверх им подаренных. Софья Андреевна, однако, сделала из этого целую историю.
Недели две тому назад Л. Н. написал небольшую статью против смертной казни («Не могу молчать») поразительной силы.
