№ 332
28 февраля 1896 г. Москва
Ты написал мне такое доброе письмо Ты написал мне такое доброе письмо. Толстой писал 27 февраля: «Письмо твое неутешительно. Главное сдержанность, и как будто не то, что недовольство, а грусть. Ты пожалуйста пиши хорошенько, в хорошем, светлом расположении духа. Хоть я и врозь с тобой, но мне хорошо только тогда, когда я знаю, что тебе так хорошо, как может быть, и что мы вместе духом и не скрываем ничего друг от друга. Одно мне за тебя больно, милый друг, это то, что ты предоставлена на съедение мальчиков — Андрюши и оказывается и Миши, и мне за это тебя очень жалко и хотелось бы тебя спасти от их жестокости» (ПЖ, стр.500—501). , милый Лёвочка, что я себя почувствовала недостойной его, и главное ты по-старому пишешь мне о своем настроении, чем я всегда очень дорожу. Мне жаль, если мои письма не хороши, но я к тебе чувствую то же самое, т. е. желание быть до конца откровенной, дружной и доверчивой. — Грусть моя была и прошла вместе с болезнью глаз. Остановленный поток моих дел — настоящих и выдуманных, — скорее моей деятельности, — теперь прорвался с новой силой и я очень занята: изданиями, перепиской, шитьем весенних кофточек и платьев Саше и мне, музыкой и посетителями, и мальчиками.
Пребывание Андрюши в Москве обошлось очень благополучно: я употребляла все усилия, чтоб он вечера сидел дома, и так и было. Третьего дня мы все с Сергеем Иванычем катались на коньках в нашем саду, и Андрюша на Мишиных коньках, пока Миша учился. Дядя Костя, который обедал у нас, восседал на балконе. Вчера опять пришел Сергей Иваныч с коньками, потом Миша Сухотин, Алексей Маклаков с Сашей. Опять катались с Сашей и Мишей, зажигали огарки в прорытых в снежных сугробах отверстиях, — и очень веселились дети. Потом пили чай на верху, и потом — очень это глупо, — но играли в карты, в дураки, все дети, Сухотин, Танеев, я, Маклаковы. Кто оставался дураком, тот должен был отвечать на всякий предложенный ему вопрос. Танеев так дико хохотал своим особенным смехом, что всех заражал. В результате было то, что Андрюша никуда не ушел, а все решили, что было ужасно весело. Потом все пошли провожать друг друга, и кончилось тем, что нас с Андрюшей все, кроме Танеева, проводили опять до Хамовник.
Сегодня с утра взяла свой урок музыки, потом ездила с визитами, заезжала по одному делу хлопотать за описываемое имущество у учеников Сергея Ив-ча, —Сабанеевых Сабанеевы — Сыновья зоолога, редактора журнала «Природа и охота» Леонида Павловича Сабанеева (1844—1898) — Леонид, впоследствии музыкальный критик и композитор, живущий в настоящее время в Париже, и Борис (1880—1917), органист. . Надо было просить одного Яковлева отсрочить опись имущества, чего я и достигла.
Сейчас была у меня Маня, одна. Она была нездорова бронхитом и потому не была у меня до сих пор, а Серёжа уехал в Никольское и еще не возвратился. Маня пообедала и сейчас и уехала. Андрюша сейчас едет в Тверь, и мы благополучно расстаемся, слава богу. Миша весь погрузился интересом в свою лошадь и довольно неприятен, хотя старателен, чтоб мне никогда не ответить грубо. Сейчас пришелВася Маклаков Вася Маклаков — Василий Алексеевич Маклаков (р. 1870), впоследствии известный адвокат и член Государственной думы, кадет; в 1917 г. при Временном правительстве — посол во Франции. В настоящее время эмигрант, живет в Париже., и мы с ним поиграем в 4 руки, потом вместе выедем: он домой, а я к портнихе, к Вариньке, у которой так не была до сих пор, всё у меня гости и т. nbsp; д. Былимолодые Долино-Иванские молодые Долино-Иванские. Дочь Е. В. Оболенской Александра Леонидовна вышла замуж за Ивана Михайловича Долинина-Иванского, тульского помещика. , поправились и едут в Суздаль; завтра будут у меня обедать.
Немного я засуетилась, и мое спокойное, хотя немного грустное настроение, но несомненно очень религиозное и хорошее — теперь куда-то опять забилось, и мне его жаль. Тане напишу отдельно завтра или после завтра. Не знаю, уехала ли Люба, я с ней вам писала обоим длинные письма. Деньги гр. Анны Михайловны в Воспитательный дом внес сегодня Коля, а завтра выдадут расписку, которую пришлю заказным или случаем. Целую тебя, милый друг мой, кланяйся всем, и мою Таню целую. Живите, пока вам хорошо, и я даже советую не очень спешить. Если стоскуюсь, напишу откровенно.
№ 333
1 марта 1896 г. Москва
Ты жалуешься, милый друг, что от меня мало писем Ты жалуешься [...], что от меня мало писем. Толстой писал 26 (?) февраля «Мне очень грустно, что прошла неделя и я не получил от тебя ни одного письма» (ПЖ, стр.500).. Я три дня или больше тому назад писала и тебе, и Тане с девушкой и не знала, что она еще не уехала, а все-таки написала и еще письмо тебе, закрытое. Потомя писала Тане я писала Тане — письмо от 21 февраля, начинающееся словами «Посылаю тебе, милая Таня, еще письмо от Лёвы» (АС). Письмо Л. Л. Толстого не сохранилось. и послала письмо Лёвино ей и два открытых, для спокойствия, что у нас все хорошо, и теперь продолжаем быть благополучны. Сегодня страшная метель, которая на меня наводит уныние и страх. Вы всё пишете о Мане и Серёже, что я их вижу, а я ни разу не видала Серёжу, не знаю даже, вернулся ли он из Тулы и Никольского; вчера должен был вернуться; и раз видела Маню часа на три. — Вообще же я до нынешнего дня не скучала, очень была занята всячески, а сегодня метель навела на меня тоску. — Что же это ты так слабо себя чувствуешь? Хорошо ли ты питаешься? А плохо быть на постной пище. Я 4-ую неделю пощусь очень строго, теперь совсем без рыбы, и очень тоже ослабла, и даже похудела. Нет той энергии и пружинности в ногах, когда бегаешь на коньках или бежишь на лестницу.
Одна я не бываю: вчера у меня обедала Варичка, очень грустная и жалкая, и Долино-Иванские молодые; вечером я соблазнилась и поехала на симфонический концерт, дирижировал знаменитыйНикиш Никиш — Артур Никиш (Nikisch) (р. 1855), дирижер; родился в Венгрии, окончил Венскую консерваторию. Гастролировал в крупнейших центрах Европы. Любил исполнять русскую музыку, в особенности Чайковского. 29 февраля 1896 г. состоялось 9-е симфоническое собрание московского отделения Русского музыкального общества, на котором дирижировал А. Никиш. Были исполнены: 5-я симфония Чайковского, «Прелюдии» Ф. Листа, неоконченная симфония h — moll Фр. Шуберта и вступление к опере «Нюренбергские мейстерзингеры» Р. Вагнера. . 5-я симфония Чайковского и неоконченная автором симфония Шуберта доставили мне много удовольствия; прелюдия-поэма Листа — меньше, а Вагнера вовсе было скучно. — Третьего дня просидела вечер у Варички; сегодня буду дома, и Алексей Маклаков придет играть со мной со скрипкой. Я все очень много занимаюсь музыкой и мне еще это не надоело. Миша, глядя ли на меня, или просто, но стал охотнее и усерднее играть. Вообще, когда меньше суеты в доме, дети лучше и серьезнее занимаются.
Прилагаю письмо Лёвы к Тане; удивляюсь, что он от нас еще не имел известий. Представь себе, Лёвочка, что Самарин, Петр Федорович, был секундантом у какого-то генерала, главы города Ялта. Какой-то студент ударил по лицу этого генерала за то, что генерал как градской глава удалил этого студента из клуба, откуда студента за что-то исключили. — Самарин убит и угнетен, говорят, ужасно, и теперь приехал сюда, но я его еще не видала. Дуэль кончилась ничем, оба живы и здоровы.
