Что у вас делается? Приехал ли Репин? Уехал ли Митя Олсуфьев? Павел Иванович был ли у вас? Говорят, что он хочет вещи Марьи Петровны мне прислать. Нельзя ли их все раздать там, в Бегичевке, бедным, только книги наши из библиотеки выручить и то хорошо бы их чем спрыснуть от заразы. Если будете ему писать или увидите его, скажите ему это.
Прощай, милый Лёвочка; вы, говорят, не скоро приедете; что ж, ко всему притерпишься; только жаль, без причины врозь доживать то малое время, которое нам осталось жить на свете.
№ 276
3 ноября. 1892 г. Москва
Милый друг Лёвочка, вчера Митя Олсуфьев привез мне твое письмо, за которое очень благодарю, а сегодня пришло еще закрытое. Вы меня балуете, что пишете всякий день; если вам это трудно или трудно всякий день на Козловку посылать, то я была бы удовлетворена известиями о вас через день. Митя Олсуфьев говорил мне, какдевочки на мое письмо негодовали
девочки на мое письмо негодовали. Т. Л. Толстая писала 4 ноября: «Напрасно вы пишете такие злобные и несправедливые письма. [...] Не могу же я допустить, чтобы вы серьезно верили в то, что если 8 ребят посидят два часа посреди комнаты вокруг стола, то что через
6 месяцев, не смотря на мороз и время, там могут остаться «микробы». И микробы не прямо с этих детей (п. ч. они все здоровые), а принесенные откуда-то» (АСТ). Толстой писал по поводу происшедшего столкновения: «Я видел, как Тане больно было вчера узнать, что она тебе сделала больно, и как вам нельзя поэтому — да и никому нам нельзя — сердиться, обижаться друг на друга, а главное, доказывать свою правоту. Все мы такие слабые, жалкие, что если понимать друг друга, то только можно жалеть и любить, а никак не сердиться» (ПЖ, стр.433). ; но вопрос, кто кого больше обидел — останется неразрешенным, и лучше об этом больше не упоминать. Хотя Митю сначала, кажется, очень озадачили спорами и осуждениями умного
восточного человека
восточного человека. Е. И. Попов, по своей наружности — восточного типа., сидевшего в шапке в комнатах, чтоб ум не растерять, которого он очень не возлюбил, в конце концов он остался очень доволен пребыванием своим в Ясной, говоря, что Толстые всегда умеют взбудоражить хорошо человека, и уезжаешь обновленный и с мыслями разными новыми. Он сидел со мной до второго часа ночи и говорил, что он был всегда моим горячим поклонником, а теперь более, чем когда-либо. Вот еще нажила себе друга преданного! Вижу Танину улыбку. Андрюша, слышавший Митины объяснения, тоже улыбался. — Еще были вчера Варя Нагорнова с мужем и Илья обедал, и пришла Екатерина Ивановна Баратынская посмотреть Илью, единственного Толстого, которого она не знала. Сегодня тут были Дунаев, Петя Раевский и Алексей Митрофаныч. Спорили отчаянно о пользе и вреде университетов. Студенты — за, Дунаев — против. Кричали так, что дом дрожал. — Получила яписьмо от брата Серёжи
письмо от брата Серёжи — от 23 октября (АСТ)., пишет, что ошибся, написав не те цифры в государственном банке, и просит меня съездить исправить эту ошибку. Сегодня я не поехала; у Миши второй день боли — колики в животе; я клала компрессы, дала масла; теперь ему лучше, но я не могла его все-таки оставить; кроме того и у самой это время не ладно внизу живота, я даже хотела к Чижу съездить сегодня посоветоваться, да еще подожду, сама полечусь. Я думаю от пролеток извощичьих, я их трудно выношу, а езды бывает много по своим и чужим делам. — Сегодня сокращала и переписывалаЛёвин отчёт
Лёвин отчет. Отчет Л. Л. Толстого помещен в номере «Русских ведомостей» от 9 ноября.. Он длинен, написан неумело, и когда я его брала из редакции,Постников меня очень просил
Постников меня очень просил. Александр Сергеевич Постников, профессор-экономист и публицист. С 1886 по 1897 г. — один из редакторов «Русских ведомостей».его сократить и исправить, что я и сделала, и обещал тогда напечатать. Завтра свезу его; тоже проверки и поправок было много, очень небрежно и он отнесся к цифрам и слогу. —Газету с твоим отчетом
Газету с твоим отчетом — номер «Русских ведомостей» от 31 октября (отчёт об употреблении пожертвованных денег с 12-го апреля по 20-е июля).раскупили на 5000 номеров больше, и всё еще поступают требованья. Я взяла в редакции 30 номеров и разослала: Alexandrine, Страхову, Кузминским, Лёве,министру двора
министру двора. Гр. Илларион Иванович Воронцов-Дашков (1837—1916), в 1881—1897 гг. министр двора и главноуправляющий государственным коннозаводством., так как одновременно написала оффициальное напоминание в контору императорских театров о гонораре за «Плоды просвещения», не полученном с 1 января, и еще некоторым богатым жертвователям, как бы для того, чтоб напомнить о помощи. Послала и Hapgood в Америку. Дунаев говорит, что все плачут, когда читают последнюю сцену. Еще бы! это не рассуждения, а художество! Это сила настоящая, золото, а не позолота по меди. ХорошоAmiel
Amiel — Анри Амиель (1821—1881), профессор эстетики и философии Женевского университета. — С. А. Толстая читала его «Fragments d’un journal intime». Выдержки из этого дневника перевела М. Л. Толстая, под редакцией Л. Н. Толстого; были напечатаны в 1893 г. с его предисловием. В напечатанных выдержках нет тех мест, которыми заинтересовалась Софья Андреевна: они находятся в дневниковой записи Амиеля под 7 апреля 1851 г. (ср. восьмое издание «Fragements», 1901, tome I, p. 27).пишет: «La philosophie ne doit pas remplacer la religion; les révolutionnaires ne sont pas des apôtres, quoique les apôtres aient été révolutionnaires. Sauver du dehors au dedans, et par dehors j’entends aussi l’intelligence relativement à la volonté, — c’est une erreur et un danger».1
[«Философия не должна заменять религии; революционеры не апостолы, хотя апостолы были революционерами. Ошибочно и опасно спасать извне внутреннее, — а под внешним я понимаю также ум в отношении воли».] Еще дальше хорошо: «l’homme ne devient homme que par l’intelligence, mais il n’est homme, que par le coeur».2
[«Человек становится человеком лишь посредством ума, но только благодаря сердцу он человек».] Помнишь наш спор о том, что такое сердце? Вот и ответ прекрасный. — Насчет Репина, вы напрасно им стесняетесь; если он не едет и не отвечает, то, верно, он не может теперь или вовсе раздумал приехать. Только когда вы уедете из Ясной, я о вас буду больше тревожиться. Неужели у вас всё путь. У нас ни порошинки нет снегу и всё около двух градусов мороза.
Надеюсь, что Танина мигрень прошла. Сегодня и у Саши в роде мигрени; она ни крошки не съела ничего за обедом; но нет ни жару, ни болей никаких, только голова болит. Ваничка пока здоров, весел и всех пленяет своей живостью и ласковостью. Он всякий день гуляет; Количка Рыдзевский был у нас в саду, а у Олички ветреная оспа, и потому эти миленькие гости еще к нам не ходят. — Фета несколько дней не видала, Грот говорит, что ему немного лучше. Еще отсрочка, уж верно не на долго.
Митя Олсуфьев говорил, что ты очень жаловался на то, что тебе в Москву придется ехать, — и это ужасно всегда больно. Я ведь и не зову тебя, во-первых, вы меня приучили к разлуке, и во-вторых — я вас боюсь. Боюсь упреков молчаливых и высказанных, боюсь твоих скучливых и безучастных требований здесь, — и не разберешь, что тяжеле: разлука и беспокойство о вас — или последнее.
О Лёве имела известие от Тани сестры: ездил по родственникам, уехал в Царское О Лёве [...] уехал в Царское. Осенью 1892 г. Лев Львович решил пойти вольноопределяющимся и поступил в Царском селе в стрельцы четвертого императорской фамилии батальона. . Прощай, Лёвочка, желаю тебе продолжать быть здоровым и бодрым. Целую тебя и детей.
Пожалуйста, не читайте никогда моих писем вслух при посторонних и Попове.
№ 277
8 ноября. 1892 г. Москва
