Очень тяжело было и неожиданноизвестие о смерти Марьи Петровны известие о смерти Марьи Петровны. Первая жена Степана Андреевича Берс (брата С. А. Толстой) М. П. Берс, оставленная своим мужем, работала на голоде в Бегичевке, где заразилась тифом и умерла. Толстой писал 22 октября: «Смерть Марьи Петровны очень трогательна. Древние говорили, что кого бог любит, те умирают молодыми. И смерть хорошая. У всех останется самое хорошее чувство к ней, а со всех сторон, кроме горя, ее ничего не ожидало» (ПЖ, стр.427).. Мы все успокоились, что ей лучше и вдруг — конец. Воображаю как и на вас всех, особенно девочек, мрачно подействовало это известие. Скоро, пожалуй, и еще будет покойник. Вчера Лёва мне сказал, чтоАфанасий Афанасьевич Афанасий Афанасьевич — А. А. Фет. очень плох. Сегодня, разложив кое-что, я пошла в четыре часа к ним на Плющиху. Хотя я и застала старика за столом, обедающего, но он не может почти совсем говорить, дышет ужасно тяжело, кашляет, задыхается, стонет. Руки холодные, глаза серьёзные, строгий взгляд такой, страдальческий. Скажет тихо, почти шепотом, слово, другое, — и замолчит; передышет, опять скажет. Тяжело и слушать, и смотреть. Подбирается народ, и старый, и молодой. В прошлом году впечатление въезда в Москву — смерть Дьякова, а в нынешнем будет Фета. Марья Петровна нервно возбуждена, даже весела на вид, но я вижу, что она старательно отстраняет от себя мысль о его смерти. — А бог знает, может быть еще и справится на время.
Ехали мы вчера не трудно, но жарко и скучно. Соседи наши были скучные — офицер с сестрой, но учтивые и покладистые. Встретили нас Дунаев и артельщик с просторной каретой. Дома никого не застали. Лёва с мальчиками уехали покупать нам к чаю пирожков, винограду и груш; приехали только через полчаса. Вид у мальчиков хороший, а Лёва что-то похудел и посерел. Говорит, что тоже задыхается, но не кашляет. Он получил от Эрдели телеграмму, что: «чем скорее приедешь, тем для тебя лучше». Лёва очень скоро уедет, через несколько дней. Вернется ли опять — неизвестно, может быть, прямо теперь, не дожидаясь января, поступит на службу, и может быть, ему зачтутся и эти месяцы. — Завтра праздник, Казанская, дети дома и уроков не готовят. Пришел Ваня Раевский и на минутку — Вака Философов. Софья Алексеевна тоже, говорят, плоха, не спит и плохо дышет.
Мы с Лёвой телеграфировали вам, что тут Вера и Варя Толстые, чтоб вы не разлетелись кто в Пирогово. Они ищут квартиру, но я еще их не видала. Они пробудут тут неделю; Лёва провел с ними вечер у Оболенских, где они, кажется, и остановились. Я предложу им перейти ко мне. Сегодня весь день в раскладке, дел у меня всяких так много, что не знаю с чего начать, да и тоскливо опять; смерть Марьи Петровны и Фета умиранье так и пришибли меня.
Саша и Ваничка ходили сегодня с Лёвой к Арбатским воротам смотреть обезьян, фазанов, попугаев и других зверей. Очень остались довольны. Они веселы и здоровы. Вчера, как приехали, начали разбирать с восторгом все свои игрушки, оставленные в Москве. Тут туман, темнота; снегу и не было; шум, вонь, тепло; грохот пролеток, тусклые фонари и тоска. Надо встряхнуться к жизни и делу. Мне говорила Дуняша, что вы в передней обедаете. Дуть будет в дверь. Как-то вы все устроили свою жизнь, и в каком вы все духе?Надо написать Степе о его жене и очень не хочется Надо написать Степе о его жене и очень не хочется. Есть письмо С. А. Берса к Льву Николаевичу (почтовый штемпель: «Смоленск, 29 октября»), в котором он писал: «Сейчас я получил письмо от сестры Тани. Она извещает меня, что жена моя умерла в Бегичевке от тифа и что болела она тяжело и долго; и что Соня нанимала для нее сестру милосердия. Из этого я заключаю, что с начала до конца болезни все было вам известно. Я право не понимаю, как это не дать мне знать о ее болезни. Сколько Соня писала глупостей и дурного; сколько раз она вмешивалась между нами, а написать две строчки, что жена моя при смерти, она не догадалась» (не напечатано). . Прощайте, милые друзья, будьте здоровы и бодры.
Лёва просит послать по его назначению велосипед. Он просил об этом Ивана Александровича, и удивляется, что до сих пор не послали. А я и не знала, что он просил.
№ 274
27 октября, вечер. 1892 г. Москва
Получила сегоднятвое и Верино письмо твое и Верино письмо — письмо В. А. Кузминской с припиской Льва Николаевича от 22 октября (ПЖ, стр.427). , милый Лёвочка. С каким поездом будет она в Москве? Я бы к ней выехала поговорить о вас и вообще проститься с ней. Я вполне ее понимаю, что она едет домой. Для чего и зачем ей жить в Ясной: дела нет, природа мертвая, от своей семьи далеко. Конечно, и Тане с Машей не весело, но они дома, при отце и при его деле; как будто исполняя эту обязанность — и жизнь полна, оправдана. Я здесь себя совсем не чувствую в городе. Только настолько, насколько несносна беготня по делам и покупкам. И то езда мне стала так вредна, что я избегаю, и все откладываю свои дела до санного пути.
Сегодня с курьерским приехал брат Серёжа и остановился, к радости моей, в Лёвиной опустевшей комнате. Верочка тоже была тут, взволнованная тем, что отец нашел выбор ее квартиры слишком дорогим, тем более, что у него вышли в тираж Дворянского банка билеты, и он на этом теряет рублей двести, что его очень огорчает. Не знаю, на чем они завтра решат.
Мальчики мои в гимназию не ходили; у них у обоих покраснели горла. Маленькие были в ванне и оба здоровы. У Ванички закурчавились так волосики, что просто красота. Мы нынче вечером сначала в зале играли с Мишей больше часа — я на фортепиано, он на скрипке, разбирал очень порядочно. Потом мы с Ваничкой, Сашей и Мишей развешивали с Дуняшей два ящика чая, сначала наш, потом людской. Потом я спросила у Миши его урок, и приехал Серёжа. А вчера я была проведать Фета. Там из «Московских ведомостей» Говоруха-Отрок. Я с ним сцепиласьза прошлогоднюю историю
за прошлогоднюю историю. Реакционный публицист Ю. Н. Говоруха-Отрок (Николаев), будучи сотрудником «Московских ведомостей», принимал деятельное участие в кампании, поднятой этой газетой против В. Соловьева и Толстого в конце 1891 года. . Он очень сконфужен, говорил, что он не при чём, но что-то пустил насчёт того, что жаль, что ты статьи пишешь и т. nbsp; д. Фет его остановил и начал поэтическую картину о том, что «в Африке мы пришли в пустыню, вся она белая, покрытая песком, и никого нет. И вдруг мы увидели, ходит могучий лев и рычит. И он один и кругом пустота». И вот этот лев — ты.
Иллюстрация:
С. А. Толстая за рисованием
С фотографии 1900-х годов
Гос. Толстовский музей в Москве
А еще он говорил на мои слова, которые ты ему велел передать: «вот я это время умирал и вспомнил «Смерть Ивана Ильича», как мужик здоровый с ним сидел и ноги ему держал, и ему было легче. И если б в эту минуту вошел Толстой, я поклонился бы ему в ноги. Кто такую вещь понял и написал, тот не просто человек, а единица, или громадина» я уж не помню этого последнего слова. Ему немного лучше теперь.
