Все материалы
Милый друг, и чувствую и вижу, что ты держишься, чтобы не высказать мне больного, и я тебя люблю и жалею за это, и мне хочется увидать тебя поскорее.
Других же людей не судить, а стараться любить тем больше, чем больше они заблуждаются и потому несчастны.
Надо твердо поставить всю жизнь на это: искать, желать, делать одно — доброе людям — любить и увеличивать в них любовь, уменьшать в них нелюбовь.
Советую вам думать не о театре, а о том, как бы прожить хорошо, нравственно свою жизнь.
Здоровье лучше. Писать ничего не хочется.
Вы, пожалуйста, после неприятного впечатления, которое произведет на вас это письмо, подумайте, что я на траве и сплю, и не выводите никаких обо мне заключений.
Не верьте только себе в том, что в сближении с женщинами есть что-то особенно хорошее, смягчающее. Всё это обман похоти.
Я не люблю писать жалостливо, но я 45 лет живу на свете и ничего подобного не видал.
Нехорошо поступил ты, любезный брат, отдаваясь недоброму чувству раздражения.
Я сужу по себе, мне грустно без тебя, и потому кажется, что и всем тоже. Да оно так и есть.
Я перебесился и постарел.
Ничего не пишу, занимаюсь Конфуцием, и очень хорошо. Черпаю духовную силу.
Не усиливайте своей привязанности друг к другу, но всеми силами усиливайте осторожность в отношениях, чуткость, чтоб не было столкновений.
Всё не пишу — нет потребности такой, которая притиснула бы к столу, а нарочно не могу.
Книг слишком много, и теперь какие бы книги ни написали, мир пойдет всё так же. Если бы Христос пришел и отдал в печать Евангелия, дамы постарались бы получить его автографы и больше ничего. Нам надо перестать писать, читать, говорить, надо делать.
Я здоров, как можно быть здоровым скверно прожившему жизнь старику
У Фета вечер очень приятно.
Рад, что и Горький и Чехов мне приятны, особенно первый.
Я ошибся что ли и написал лишний день. Это был 3-й, теперь 4-е.
Вам верно много икалось, дорогой Афанасий Афанасьич, после того как мы с вами расстались.
Очень хорошо. Я себя давно так умственно и физич[ески] хорошо, бодро не чувствовал.