Все материалы
Я сужу по себе, мне грустно без тебя, и потому кажется, что и всем тоже. Да оно так и есть.
У вас незаметно ни малейшего признака писательского дарования, и я советовал бы вам не заниматься этим.
Помогай тебе бог в душе твоей с покорностью и любовью к любящим и ненавидящим нести посланный тебе крест.
Я не люблю писать жалостливо, но я 45 лет живу на свете и ничего подобного не видал.
Недавно я прочел в одной английской газете очень верное рассуждение об историческом ходе лечений.
Живем мы хорошо, все здоровы и физически, и нравственно.
Знать, что было и будет, и даже то, что есть, мы не можем, но знать, что мы должны делать, это мы не только можем, но всегда знаем, и это одно нам нужно.
Не помню, писал ли я в последнем, что в ваших словах о работах моих в поле и ваших за книгами есть нотка упрека.
Ничего не пишу, занимаюсь Конфуцием, и очень хорошо. Черпаю духовную силу.
Теперь лето и прелестное лето, и я, как обыкновенно, ошалеваю от радости плотской жизни и забываю свою работу.
Пишу Вам не как министру, не как сыну моего друга, пишу Вам как брату, как человеку
Живу совершенно скотски; хотя и не совсем беспутно, занятия свои почти все оставил и духом очень упал.
Ничего не работается. Живу радостно.
Встал очень рано.
Вам верно много икалось, дорогой Афанасий Афанасьич, после того как мы с вами расстались.
Уже 18-ть лет тому назад я по отношению к собственности поставил себя в такое положение, как будто я умер.
Весь наш разговор свелся к тому, что, по моему мнению, революционная деятельность безнравственна
Все ушли спать. Я сидел один тихо. И хорошо.
Если бы Таня спросила меня, выходить ли ей замуж, я сказал бы: да. А М спросила бы, я сказал бы — лучше нет, если она сама не чувствует в этом необходимости.
Чувствую неповоротливость старости
Лизавета очень хороша. Глаза.
