Все материалы
У Фета вечер очень приятно.
Я вам бог знает что написал из Москвы, дорогой Николай Николаевич, и теперь меня мучает за это совесть.
Желаю и надеюсь, что эта глава удовлетворит вас так же, как она меня вполне удовлетворяет.
Я не люблю писать жалостливо, но я 45 лет живу на свете и ничего подобного не видал.
Я здоров, как можно быть здоровым скверно прожившему жизнь старику
Простите, что я вам в предшествующих письмах писал как бы укоризны и обличения. Я никакого не имею права на это, права в своей совести. Это я от нездоровья.
Люди любят меня за те пустяки — «Война и мир» и т.п., которые им кажутся очень важными.
Вы, пожалуйста, после неприятного впечатления, которое произведет на вас это письмо, подумайте, что я на траве и сплю, и не выводите никаких обо мне заключений.
То, что срок нашей земной жизни не в нашей власти и всякую секунду может быть оборван, всегда забывается нами.
Чувствую неповоротливость старости
Простите, что говорю вам такие пошлости
Все ушли спать. Я сидел один тихо. И хорошо.
Перечел ваше письмо, отложенное у меня для ответа. Очень сожалею, что не могу дать вам определенного ответа на ваш вопрос: крестить или не крестить.
Наша жизнь между двумя вечностями ни более, ни менее велика, и последствия ее как для того, кто умирает, так и для тех, кто остается, — одни и те же.
Контраст между роскошью роскошествующих и нищетой бедствующих всё увеличивается, и так продолжаться не может.
Самое простое и самое короткое нравственное правило состоит в том, чтобы как можно меньше заставлять других служить себе...
Никогда мы перед разлукой не были так равнодушны, как этот раз, и потому мне все об тебе щемит.
Пишу Вам не как министру, не как сыну моего друга, пишу Вам как брату, как человеку
Решительно совестно мне заниматься такими глупостями, как мои рассказы, когда у меня начата такая чудная вещь, как роман Помещика.
Странное и смешное дело, о котором я вам пишу... Попутала меня нелегкая поехать в Baden, а в Бадене рулетка, и я проиграл всё до копейки.
В Москве тяжело от множества людей.
