Все материалы
Устал я очень, милые друзья, и потому не осуждайте письмо.
Желаю и надеюсь, что эта глава удовлетворит вас так же, как она меня вполне удовлетворяет.
Недаром Герцен говорил о том, как ужасен бы был Чингис-Хан с телеграфами, с железными дорогами, журналистикой. У нас это самое совершилось теперь.
Ничего не пишу, занимаюсь Конфуцием, и очень хорошо. Черпаю духовную силу.
Читал дрянь
Всё слабость и уныние.
Встал очень рано.
Других же людей не судить, а стараться любить тем больше, чем больше они заблуждаются и потому несчастны.
Я, к моему удивлению и глубокому огорчению, убедился в том, что некоторые из моих семейных не намерены, как они сами открыто это заявляли, исполнить мое желание
Чтение газет и романов есть нечто вроде табаку – средство забвения.
Всё не пишу — нет потребности такой, которая притиснула бы к столу, а нарочно не могу.
То, что срок нашей земной жизни не в нашей власти и всякую секунду может быть оборван, всегда забывается нами.
Не верьте себе, когда на вас найдет то состояние, которое мы все испытываем...
После ужина болтал с Епишкой до петухов.
Чувствую неповоротливость старости
Жаль, что тебя нет, особенно теперь, когда, как мне кажется, начнется хорошая погода, которую я жду в октябре.
Встал в 11. Хотел писать, не шло.
Нехорошо поступил ты, любезный брат, отдаваясь недоброму чувству раздражения.
Здоровье лучше. Писать ничего не хочется.
Не усиливайте своей привязанности друг к другу, но всеми силами усиливайте осторожность в отношениях, чуткость, чтоб не было столкновений.
Очень хорошо. Я себя давно так умственно и физич[ески] хорошо, бодро не чувствовал.
