Сын и дочь приехали с ними.

— Ежели они только также хороши, как была хороша их мать! сказала печальная дама. Впрочем и отец был хорош. Желала бы я знать, останутся они здесь?

Марья Ивановна говорила мне, что она ждет их на всю зиму, сказала хозяйка дома. Боже мой! какая это будет радость для этой милой Марьи Ивановны. Какая славная эта Марья Ивановна. Верно будут вывозить дочь. «Верно сын будет ездить в свет». «Верно будут обеды давать, балы?» Верно старик будет играть в карты, с кем будет делать партии?» Все эти вопросы приятно и неприятно заняли общество, и каждый и каждая, делая свои соображения о выгодах и невыгодах появления этих новых лиц в свете (никто не сомневался, что они будут в свете), старались по известной методе скрывать свои мысли касательно новоприезжих.

— Я предсказываю, сказала одна девица, что эта Сибирская барышня будет иметь большой успех. Она должна быть прелестна. Все эти тамошния имеют особенную печать прелести, немножко тривьяльны — но особенно прелестны.

— Да, да, да, да, сказали другие девицы.

Пахтин чувствовал, что привезенное им известие произвело впечатление, и что день его прошел не даром. Почувствовав спокойствие и желание спать, он вышел, припоминая то, что рассказала печальная дама, и вернулся домой. Но ежели вы думаете, что он все собранные сведения сообщил хорошенькой жене, сидевшей еще в своем кабинете, то очень ошибаетесь. Он заметил ей только то, что напрасно было жечь две свечки, а не одну, и пошел спать. Дамския известия должны были завтра уже быть переданы значительным сановным и либеральным мужчинам и вновь собранные сведения по разным предметам опять перенесены туда, куда сегодня .

Он заснул также крепко и с такой же спокойной совестью, как и семейство Лабазовых, перекликавшееся в 3-м отделении разнообразными молодыми и старыми барскими и холопскими вздохами и храпеньями. —

* № 6.

Марья Ивановна пожалѣла, что первый день она не проведетъ въ своей семьѣ, но дѣлать было нечего. Гости были позваны и, чтобы обѣдъ не былъ скученъ, надо было позвать еще, въ особенности Чиферина, сына Н. М., который написалъ что то такое. По ея соображеніямъ онъ былъ нуженъ въ особенности для Сережи, къ ея великому огорченію, занимавшемуся естественными науками. — Старикъ поваръ Тарасъ былъ позванъ. Это былъ на видъ одинъ изъ самыхъ сердитыхъ людей на свѣтѣ. Онъ никогда не смотрѣлъ на того, съ кѣмъ говорилъ. Онъ, казалось, ненавидѣлъ Марью Ивановну въ то время, какъ говорилъ ей, что можно маседуанъ сдѣлать изъ фрухтъ.. и, казалось, еще болѣе ненавидѣлъ Петра Ивановича, когда онъ потрепалъ его по плечу и напомнилъ ему, какъ они вмѣсте еще у батюшки у стараго князя ходили за утками. Маседуанъ и еще кое что прибавили къ обѣду и въ домашней бесѣдѣ ожидали гостей. Сережа тотчасъ же нашелъ себѣ занятіе въ вышучиваньи Бѣшевой, чѣмъ онъ и занялся не съ меньшимъ рвеніемъ, чѣмъ съ какимъ, надо полагать, онъ занимался естественными науками. Марья Ивановна не сердилась и другіе тоже. Наталья Николаевна разсказывала свое житье. Она была слишкомъ горда собой и своей деятельностью. Она, какъ храбрые казаки хвастаютъ храбростью, а храбры, она хвастала своей любовью къ мужу, къ дѣтямъ и несмотря на то, было чѣмъ хвастаться. Соня вертѣлась, бѣгала и на ухо шептала, что Марья Ивановна — прелесть, но, что она только воображаетъ ее маленькою, толстенькою. Она поетъ? — Да, есть, надо учить. Начала пѣть. Сережа подпѣвалъ втору.

— Ну, твою песню. — Она запела и забыла про гостей. Старик лакей улыбнулся. Вдруг шум в передней и вошел [1 неразобр.] Чистой, красивой, сильной. Они незнакомы, но оба веселы и молоды, засмеялись.

* № 7.

«Соня! поди сюда, — сказала она на фоне той дали, в которую она смотрела, увидав свою дочь, подавшую трубку — поди сюда». Совсем другой шаг, другой вид сделался у Софьи Петровны, когда она подходила к матери (Извините за сравненье). Выраженье ее переменилось, как переменяется выражение собаки, которая по своим делам шла через комнату, и которую вдруг позвал хозяин. Наталья Николаевна протянула свою красивую, изнуренную руку. Соня поняла и положила на нее подбородок. Наталья Николаевна посмотрела на дочь, поцеловала ее в глаза, выпустила голову и опять стала смотреть в свою любимую даль. Немножко погодя, она тоже самое сделала с сыном и хотела удержать его, но он под каким то предлогом ушел от нее. То, что она сделала с дочерью и сыном, очень понятно было для каждого, кто видел эти два здоровые существа. Глядя на них, нельзя было удержаться матери, чтобы изредка не позволить себе этого. Петр Иваныч, так звали старичка, между тем додумал свои мысли, встал, обошел комнаты и вдруг,339 Вместо текста со слов: и вдруг дав... кончая словами: азарт акуратности, Толстой, начав было переделывать, написал: спросил у дочери книгу, которую он читал, и лег с ней на диван. «Никуда не будем посылать, завтра все, Натали?» сказал он. — «Да, завтра». Он молча читал до тех пор, пока сын не позвал его в баню. дав себе отчет в том, где он находится, пришел в свойственный только непрактическим людям азарт акуратности. Он начал таскать, перетаскивать, приказывать, отменять приказанья и суетиться так, что даже H. Н. стала просить его успокоиться. То этот сундук стоял не на месте, то эта комната была холодна для Сони, то Сережины вещи были перепутаны. Он неизвестно для чего принес из передней лыжи, особенно осторожно поставил их к притолке в гостиной и прижал к ней. Вот забыли опять, сказал он. Но лыжи не приклеились и с грохотом упали поперек двери. Наталья Николаевна нервически вздрогнула, но увидав причину шума, только сказала: «Соня, подними, мой друг». — «Подними, мой друг» — повторил Петр Иваныч, и помогай мне по крайней мере, а то это никогда не устроится. Я пойду к хозяину, что тебе еще нужно?»

* № 8.

Он с неделю только тому назад собрался идти с выходцами и 6) Дементий Фоканов богатый старик с 3-мя сынами, девкой и внучатами... Фокановск Фокановский был годов 6 назад сильный двор, первый двор на селе, да стал падать, но все-такии не пошли бы они с своих родных мест, если бы не было обиды. Всего обоза было340 всех было дом Фокановых. Много три телеги полны добра стояли на дворе полные добром, и все выносили из избы и укладывали под кожи и кибитки 12телег. У Никифора 2, у К Козлова — 1, у Севаст Севастьяна — 2, у Дмитрия— 1, у Гавр Гаврюхи — 1 и у Фокановых — 5.

Фокановых двор был на краю, к той стороне, по которой шел путь выходцев, и к нему собирались товарищи.