Ст. (Берет руку). Что̀ за жизнь здесь, чего может ждать честная личность, кроме гнета и гнета. Да, вы первая женщина с полной свободой мысли. Но как же поступать? надо обдумать. —

К. М. (Идет к столу). Садитесь, пишите. Мы оставим это письмо и уедем нынче же, мне гадко видеть эту пошлую церемонию. Пишите. (Студент садится и пишет.) « И Иван М Михайлович , я не называю вас дядей, потому что не вижу никакого смысла в этом наименовании; вы человек, и как к таковому я обращаюсь к вам. — Среда тления и порчи...»

Ст. — Прибавить — общественной лжи. Это главное.

К. М. «... общественной лжи, в которой я вращалась до сих пор, задушила меня, я не могу перенести, я еду в Петерб Петербург с Гал Галицинским ».

Ст. Я взял у него вперед жалованье деньги, их надо отдать.

К. М. Вздор. Я напишу в постскриптуме, что он может взять из моих доходов, а я полагаю, что ни у кого, как у меня вы не можете взять легче. Продолжаю: « Гал Галицинской также не перенес всего тления отношений. Мы встали в те условия, которые необходимы людям, ценящим свое достоинство, и потому оставляем вас». (Входит Петруша и прислушивается.)

Ст. Не заключить ли? листок весь.

К. М. Нет, мне нужно еще сказать. «Я уезжаю не тайно, я не буду скрываться, хотя и не буду высказываться, и я уезжаю не так, как бегут неразвитые женщины. Я выше; этого. Я свободна, нашла путь более широкой жизни и избрала его. Я не осуждаю вас, я выше этого.

Post Scriptum. Прошу продать мою землю и прислать мне деньги. 18 рублей Голицинского прошу вычесть из этой суммы».

Петр. Послушай, Катерина. Я тоже не могу жить здесь: семейство есть преграда развития индивидуальности. Меня давит гнет родительской власти, я уеду с вами и стану заниматься естественными науками.

Ст. Вы несознательно это говорите, вы еще молоды.

K. M. Гол Голицинской , мы не имеем право душить молодое чувство, требующее свободы и размах, так сказать. Ну, вот жалкая толпа, — уйдемте.

Пе тр. Я только поужинаю на свадьбе.

К. М. Хорошо, в 9 часов будь на станции.

ЯВЛЕНІЕ 4.