Хозяин, среднего роста, статный красавец лет сорока, без одного седого волоса, с высоко поднятой головой и выставленной грудью (Ему неловко было сгорбиться) и с приятной свободой и спокойствием в движеньях и светом и ясностью на округлом лице, соблюдал всех гостей, но особенно и чаще обращал свою всегда складную, неторопливую речь звучным волнистым голосом к Францу Яковличу.

1.

Из Воронежа, к Черкаску на кораблях, на стругах, на бударах, вниз по Дону бежало царское войско. Войско с запасами хлебными и боевыми шло в поход под Азов. На страстной начали в Воронеже грузить на суда пушки, ядра, бомбы, порох, свинец, кули с овсом, мукой, крупой, рыбу, соль, водку, сбитень, а после Святой стали подходить войска. Садились на суда и плыли вниз по Дону. 195 Против слов: по Дону. кончая: два полка на полях написано: говорят о том, что он строил флот, палатка. А ты сам достань. Сейчас поищу, видит как надо отвечать, вина дай. Петр не пьян,

Всех стругов с войсками и запасами было 1300. Если б все струги шли в нитку один за другим, они бы вытянулись на 50 верст; а так как они шли в 3 части и далеко друг от друга, то передние уж близко подходили к Черкаску, а задние недалеко отошли от Воронежа. Впереди всех шли солдатские полки на 111 стругах; за ними плыли потешные два полка196 Против слов: по Дону. кончая: два полка на полях написано: говорят о том, что он строил флот, палатка. А ты сам достань. Сейчас поищу, видит как надо отвечать, вина дай. Петр не пьян, с Головиным Генералом, в третьих плыл Шейн боярин, над всеми воевода, со всеми войсковыми запасами.

Позади всех, на неделю вперед пустив войска на стругах, плыл сам Царь в 30 вновь построенных кораблях с приказами, казною и начальными людьми.

В Николин день, 9-го Мая, на половине пути у Хопра, Царь догнал и обогнал середний караван, — тот самый, в котором плыли его два любимые потешные полка, Преображенский и Семеновский. В караване этом было 77 стругов. Впереди всех шли 7 стругов с стрелецким Сухарева полком по 130 человек в каждом, позади — Дементьева, Озерова, Головцына, Мокшеева, Батурина стрелецкие полки на 29 стругах; за ними шел Семеновский полк на 8 стругах, а за ними с казною 2 струга, 2 судейских, 1 дьячий, 1 духовницкий, 2 бомбардирских, 1 дохтурский, 3 Немца Тимермана с разрывными запасами, за ними — с больными 9 стругов, за ними генеральские 2 струга и, позади всех, 13 стругов Ѳ амендина полка, и на них по 100 человек Преображенского полка, всех 1200.

В Преображенском полку большая половина была новобранцы. — Собрали их на святках в Москве из всяких людей, и жен и детей их поселили в Преображенском, а самих, одели в мундиры темнозеленые и обучили солдатскому строю. Новобранцы были больше боярские холопы, но были и посадские люди и дворяне бедные. Прежние солдаты прозвали новобранцев обросимами, и на плыву отпихнули обросимов на особые струги. Обросимы плыли позади всех.197 В тот самый последний набор Преображенских солдат записался в Преображенском попов сын Алексей, из села Всесвятского. Отец хотел его на свое место поставить, но Алешка, хоть и понятлив был к грамоте, не захотел быть попом, убежал от отца и задался в холопство к Боярину Шереметеву по знакомству с дворецким боярским. И, бывши в холопстве, попался в воровстве и был пытан, но очистился огнем и отпущен. А в этом году записался в Преображенское и прозван Щепотевым, за то, что у него походка мелкая, с перевальцем. Щепотев плыл на последнем струге. Щепотев с двумя товарищами поутру стоял на рулю. 24 пары гребли, стоя, по 12 весел на каждой стороне. Остальные солдаты, кто спал, кто перебувался, кашевары варили кашу.

На заднем струге плыли прапорщик Немец, сержант Бухвостов Бухвостовов и 106 человек солдат обросимов. Всю ночь они плыли на гребле, чуть не утыкаясь носом в корму передового струга.

Накануне была первая гроза. В полден был гром и молния, и во всю короткую ночь прогромыхивало за горами правого берега, и молонья освещала темную воду и спящих солдат в повалку на нового леса палубе и гребцов, стоя равномерно качавшихся и правильно взрывающих воду. В ночь раза два принимался накрапывать дождь, теплый, прямой и редкий. К утру на небе стояли прозрачные тучи, и на левой стороне, на востоке, каймою отделялось чистое небо, и на этой кайме поднялось красное солнце, взошло выше, за редкие тучи, но скоро рассыпало эти тучи, сначала серыми клубами, как дым, а потом белыми курчавыми облаками разогнало эти тучи по широкому небу небо и светлое, не горячее, ослепляющее, пошло все выше и выше по чистому голубому небу.

Дело было к завтраку. С рассвета гребла все таже вторая смена 16 пар по 8 весел со стороны. И уж намахались солдатския руки и спины, наболели груди, налегая на веслы. Пора было сменить, и уж не раз покрикивали гребцы лоцману. Лоцман был выборный из них же, Обросимов, широкоплечий, приземистый солдат Алексей Щепотев.

— Пора смену, Алексей, что стоишь.

Но Алексей в одной рубахе и портках, в шляпе, поглядывал, щуря на золотое солнце свои небольшие глаза, казавшиеся еще меньше от оспенных шрамов, опять вперед, на загиб Дона, на струги, бежавшие впереди; и только всем задом чуть поворачивал руль, и не отвечал.

— Вишь чорт, у его не бось жопа не заболит поворачивать то, — говорили солдаты, раскачиваясь, занося весла.

Из рубленной каюты на корме вышел Немец капитан в чулках, башмаках, и зеленом [?] расстегнутом кафтане. Огляделся.

— Алексе, — сказал он, — которы смен.