Холод, ветер, сыро и гадко.

Здесь сестра Л. Н., Мария Николаевна, Варя Нагорнова; Лева приехал из Швеции, Сережа-сын тут, и много еще. Была сестра Таня, что мне доставило большую радость.

Л. Н. опять почувствовал себя не совсем хорошо, но он плохо бережется. Вчера был доктор Дубенский и нашел Л. Н. в удовлетворительном состоянии.

Живу совсем не по душе: хозяйство, денежные уплаты, сборы, укладка и соображения практические... Ни прогулок, ни музыки — ничего, скучно, и духом упала. Мы, кажется, проживем в Крыму всю зиму, и это ужасно грустно! Ну, да что бог даст. Черта проведена, еще новый период жизни начинается. Лишь бы Лев Николаевич был жив и здоров.

2 декабря. Крым. Гаспра . С 8 сентября живем здесь для здоровья Льва Николаевича, которое плохо поправляется. Две жизни не проживешь, ему минуло в августе 73 года, и он очень постарел, ослаб и изменился за этот год.

Не писала дневник, долго не могла освоиться с новыми условиями жизни и с теми душевными лишениями, которые я должна была пережить. Теперь привыкла, и поддерживает чувство исполняемого, строгого долга относительно моих обязанностей как жены.

Вчера ночью написала письма четырем отсутствующим сыновьям 35 В ГМТ хранится только письмо к С. Л. Толстому от 1 декабря 1901 г. (кроме Андрюши, который только что приехал) и потом всю ночь не могла спать от мучительно нагромоздившихся воспоминаний детства моих детей, моего страстного, заботливого к ним отношения, моих ошибок невольных в их воспитании, моего и теперешнего отношения к моим взрослым детям. Потом мысли перешли к умершим. С мучительной ясностью я представляла себе то Алешу, то Ванечку в разные моменты их жизни. Особенно ясно мне представлялся худенький Ванечка в постельке, когда после молитвы, всегда почти прочитанной в моем присутствии, он уютно свертывался в маленький, худенький комочек и, блаженно улыбаясь мне, укладывался спать. Помню, как мне мучительно было, гладя его спинку, ощущать под рукой его тоненькие косточки.

И какое я почувствовала вчера ночью душевное и физическое одиночество! С Львом Николаевичем вышло как раз то, что я предвидела: когда от его дряхлости прекратились (очень еще недавно) его отношения к жене как к любовнице, на этом месте явилось не то, о чем я тщетно мечтала всю жизнь — тихая, ласковая дружба, а явилась полная пустота.

Утром и вечером он холодным, выдуманным поцелуем здоровается и прощается со мной; заботы мои о нем спокойно принимает как должное, часто досадует и безучастно смотрит на окружающую его жизнь, и только одно его волнует, интересует, мучит: в области материальной — смерть, в области духовной — его работа.

Все чаще думаю с спокойной радостью о смерти, о той области, куда ушли мои дети, где, думается, будет спокойнее. В этой жизни спокойствия не может быть: если стремиться к нему, если вырабатывать мудрое, равнодушное отношение ко всему, религиозное смирение и понимание, то этим самым прекращается жизнь. Жизнь есть энергическая, беспрерывная смена чувств, борьба; подъем, упадок доброго и злого: жизнь есть жизнь. Ее не остановишь, да и не хочешь останавливать добровольно. Но когда придет время естественно ей остановиться, тогда надо спокойно и радостно ее приветствовать и, созерцая бога, подчиняясь его воле, соединиться с богом посредством духа и с природой посредством тела. И, кроме хорошего, ничего здесь быть не может.

3 декабря . Жаркий день, ездила в Ялту, писала и посылала доверенность Сереже на покупку 46¼ десятин Телятинской земли к Яснополянской. Получала, переводила деньги, — несносные, вечные, ни на что мне не нужные дела! Устала и одна пошла бродить. Прошла в Чукурлар, там нищая и чахоточный юноша. Пустота и неблагоустроенно. Все это еще впереди. Лев Николаевич ездил в Алупку верхом, вечер весь проиграл в шахматы с Сухотиным. А приехавшие сыновья, Илья и Андрюша, Саша, Наташа Оболенская, Классен, Ольга — все играли в карты, чего я не люблю. Осталась одинока, молча шила, потом поучилась по-итальянски.

4 декабря . День еще жарче, ярче и красивее. Солнце прямо по-летнему греет. Какой неустойчивый, странный климат. Такое же здесь неустойчивое душевное настроение.

Ходили пешком в Орианду: Лев Николаевич, Сухотин с сыном и учителем, Наташа Оболенская и я. Устали немного, но так называемая Горизонтальная дорожка очень хороша. Оттуда приехали с Сонюшкой и Ольгой. Море, закат — все волшебно красиво. Боялась за усталость Льва Николаевича и простуду. Остальные поехали верхами на Учан-Су. Илюша вернулся, увлечен фотографией. Сегодня Варварин день, вспоминаю мои прошлогодние визиты с Марусей к Варе Нагорновой и Масловым. Как было у последних благодушно и весело! Что-то там сегодня, и странно, что там зима, снег, сани!