— Вот я прошу побегать, — сказала она ему по французски.

— Ах, пожалуйста, тут гадость коньки, возьмите мои без ремней, очень хороши.

— Да я не заставляю себя просить, но, пожалуйста, не ждите от меня ничего, а позвольте просто с вами побегать.

388 Против начала абзаца на полях написано: С мальчиками его полюбили. Он мил всем, а думает, что смешон. Все с азартом. Опомнился, что глупо. Она ушла. Он думал от того, что смешон. — Как хотите, — отвечала Кити, и вдруг, как бы солнце зашло за тучи, лицо Кити утратило всю ласковость и заменилось строгим, холодным выражением, и389 Ордынцев Левинъ узналъ эту знакомую игру ея лица, когда она дѣлала усиліе мысли. На гладкомъ мраморномъ лбу ея чуть какъ бы вспухли морщинки.

— Пойдемте еще круг, — обратилась она к молодому человеку, подавая ему руку, и опять задвигались стройные ножки.

— А коньки хотите мои? — сказал молодой человек.

— Нет, все равно.

— Давно не бывали, Николай Константиновиче, сударь, — говорил катальщик, навинчивая ему коньки. — После вас нету. Хорошо ли будет?

«Что значит эта перемена? — думал Ордынцев. — Боялась она слишком обрадовать меня, или я дурак и смешон.390 «Но это хорошо, хорошій знакъ», думалъ онъ и думалъ несправедливо: эта перемѣна выраженія ея лица была для него самый дурной знакъ. Она знала, что изъ его отношеній съ нею ничего не можетъ и не должно выдти, и знала почему, и, увлекшись на минуту желаніемъ нравиться, попыталась остановиться. Счастливый и веселый, Ордынцевъ выбѣжалъ изъ домика, гдѣ надѣвали коньки, и, зная, что всѣ глаза устремлены на него, побѣжалъ зa нею. Три шага сдѣлавъ сильныхъ, чтобы войти въ тактъ конькобѣжца, онъ пошелъ тихимъ шагомъ. Да, он говорит, с радостью пойдет, — думал он про слова брата. — Ему хорошо говорить, не видя ее. Но разве может такая женщина любить меня, с моим лицом и моей глупой застенчивостью. Я сейчас был точно дурак или хуже, точно человек, знающий за собой много дурного».

— Чтоже готово?

— Готово, сударь. Покажите им, как бегать надо.

Левин встал на ноги, снял пальто, выпрямился, сделал шаг, толкнул левое плечо и выбежал из домика, стараясь как можно меньше махать руками, выпрямляться и вообще щеголять своим беганьем. Но давно не бегавши, после своих неприятностей дома, это стояние на коньках, это летящее ощущение, сознание силы, воспоминание веселости, которую он испытывал всегда на коньках, возбудили его, он сделал два сильных шага и как будто по своей воле полетел на одной ноге по кругу и догнал Кити и, с трудом удерживаясь, потихоньку пошел с ней рядом

— Ведь вот ничего особенного не делает, a совсем не то, что мы грешные.

— Да, очень хорошо.

— Я не знаю, чтоже хорошего. Иду, как и все.