Он любил музыку и по слуху пел, акомпанируя себя, романсы приятеля своего А..... а, Цыганския песни и некоторые мотивы из опер. Он не любил ученую музыку и откровенно говорил, не обращая внимания на общее мнение, что сонаты Бетховена нагоняют на него сон и скуку, и что он ничего не знает лучше, как «Не будите меня молоду», как ее певала Семенова, и «Не одна», как певала Танюша.

Он был человек прошлого Александровского века и имел общий молодежи того века неуловимый характер волокитства, рыцарства, предприимчивости, самоуверенности и разврата. На людей иынешнего века он смотрел презрительно. Может быть, этот взгляд происходил не из гордости, а из тайной досады, что в наше время он уже не мог иметь ни того влияния, ни тех успехов, которые имел в свое...

Только тот, кто не живал хозяином в деревне, может не знать, сколько неприятностей могут наделать ему соседи своим сутяжничеством и ссорами, помещики одного с ним. уезда — своими языками, и власти — прижимками и придирками; может не знать, сколько они ему испортят крови и как отравят все счастие его жизни.

Чтобы избавиться от всех этих гонений, которым неизбежно подвергается каждый помещик, есть три способа: первый состоит в том, чтобы законно, в отношении всех, исполнять обязанности и пользоваться правами помещика. Этот способ, хотя самый простой и первый, представляющийся рассудку, к несчастию до сих пор остается на степени умозрения, потому что невозможно действовать законно с людьми, употребляющими закон, как средство безнаказанного беззакония. Второй способ состоит в знакомстве и приятельстве не только с лицами, представляющими власти уездные и Губернския, но и со всеми помещиками, с которыми столкнет. вас судьба, или которые пожелают вашего знакомства, и в мирном, полюбовном прекращении всех возникающих столкновений. Этот способ малоупотребителен, во-первых, потому, что дружеския связи со всем уездом сами по себе уже представляют неприятность не меньшую той, которой вы хотели избегнуть, и, во-вторых, потому, что слишком трудно человеку непривычному уметь держаться, избегая клеветы; и злобы, между всеми неприязненностями, беззакониями и низостями Губернской жизни, вы не должны забывать ничего, не пренебрегать никем: вы должны стараться, чтобы все без исключения были вами довольны. Горе вам, ежели вы нажили хоть одного врага, потому что каждый замарашка, который нынче еще в смиренной позе стоял у притолки вашей двери, завтра может наделать вам кучу неприятностей.

Третий способ состоит в том, чтобы чуждаться отношений со всеми и платить дань. Дань бывает двоякого рода: дань покорная и дань снисходительная. Дань покорная платится людьми, избравшими третий способ, но не имеющими возможности избавиться от произвола властей в наложении дани. Дань снисходительная платится людьми, имеющими связи с высшими Губернскими властями, но для большей безопасности и по заведенному обычаю не отказывающимися от дани.

Есть еще один весьма употребительный способ, но о котором по беззаконности его я упоминаю только, как об исключении. Он состоит в том, чтобы приобресть по Губернии или уезду грозную репутацию отъявленного сутяги и кляузника.

Папа в отношении властей и соседей употреблял третий способ, т. е. ни с кем в уезде не был знаком и платил снисходительную дань. Хотя он не любил часто ездить в губернский город, но умел устраивать так, что все губернские тузы: Губернатору Губернский Предводитель, Прокурор, хотя раз в год приезжали в Петровское.

Яков Михайлов, разумеется, при первой поездке в город шопотом рассказывал Исправнику и др., как его Превосходительство изволили ночевать и как изволили говорить то-то и то-то, поэтому ни Исправник, ни Становой не показывали носа в Петровское и спокойно ожидали снисходительной дани.

Когда власти по каким-нибудь необходимо нужным делам и приезжали в Петровское, то папа приказывал Якову угостить их у себя; ежели же и принимал кого-нибудь из них, то так холодно, что maman часто говорила ему:

— Как тебе не совестно, mon cher,116 116 [дорогой,]

Но папа отвечал:

— Ты не знаешь, мой друг, что это за народ: им дай вот столько, — при этом он показывал мизинец, — они захотят вот столько, — и он показывал всю руку до плеча.

С соседями обращение его было то же самое — с высоты величия.

— Деревня только тем и хороша, — говаривал он, — что отдыхаешь, а эти господа и здесь хотят мне надоедать своими глупыми визитами и претензиями.; Нельзя обвинять его за такое обращение; в его время, т. е. лет пятнадцать тому назад, это было одно средство, чтобы быть спокойным в деревне. Теперь все переменилось и многое стало лучше. Один помещик, у которого я об этом спрашивал, отвечал мне:

— И, батюшка, вы не знаете теперь наших Уездных и Земских Судов. Какой порядок, чистота, учтивость, политичность! Последний писарь фрак у себя имеет. A приезжайте-ка к Исправнику — Исправничиха в выписных платьях и чепцах ходит, образованнейшая женщина, говорит по-Французски, по-Итальянски, по-Испански, что вы хотите? Дочери музыкантши отличные, пиано-рояль, пол-парке; да на что уж лучше, вот у нас в уезде два Становых: один из Московского Университета, другой женат на Княжне Шедришпанской, ну, чистый Парижанин, — так вот-с, батюшка, какова у нас нынче земская полиция.