13. Никакой слуга не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить: или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне.

Никакой слуга не может двум господам служить; или одного ни во что считает, а другому угождает, или другого забывает, а того почитает. Нельзя Богу работать и богатству.

Притча эта считается самой непонятной и соблазнительной притчей. И ее всячески толкуют, и всё ничего не выходит. Но стоит только не перетолковывать, что бродяги, нищие только в царствии Бога, что кто имеет собственность, тот не то что не допустится, но не может войти в ворота царства Бога, что первое условие вступления в царство Бога состоит в том, чтобы отбросить собственность, что нельзя служить Богу и маммону, как нельзя одним глазом смотреть на небо, другим на землю, — всё это столько раз сказано со всех возможных сторон, что стоит только нарочно не перетолковывать этого, — и притча так ясна и проста, что даже толковать нечего.

Вот как рассуждают наши церковники (Толк. Ев. Луки, стр. 473, 474 и 475):

Я говорю вам: конечно, всем без исключения слушателям и последователям господа говорится сие; но в настоящем случае преимущественно к мытарям обращается слово, так как притча приспособлена преимущественно к ним, к исправлению и надлежащему направлению их образа действий. Вот как бы так говорит господь: вы, мытари, в некотором отношении можете воспользоваться примером неверного управителя; имуществом хозяина он приобрел себе друзей, которые примут его под кров свой, когда он лишится места. И вы, если руководитесь в деле своем корыстными целями, если недобросовестно пользуетесь тем, что вверил вам господь всего, рано или поздно должны будете дать отчет в своих злоупотреблениях, которые не могли быть неизвестны всеведущему. Не следует ли вам позаботиться о том, чтобы не остаться без крова при беде и, пока в ваших руках богатство, употребить его для пользы души вашей, для приобретения себе вечного крова? Вот вам способ к сему: употребляйте его в пользу ближних, бедных, неимущих. Приточный управитель находчивостью, хотя и соединенною с обманом господина своего, достиг того, что нашел себе друзей и кров в беде.

Подражайте этой находчивости сынов века сего (не допуская, конечно» обмана), помогайте ближним от своего богатства, и эти бедные приготовят для вас вечные обители, как для неверного приставника друзья приготовили у себя временный кров-приют.

Богатством неправедным: собственно маммоною неправды. Маммона — то же, что богатство; неправедным богатство называется в том же самом смысле, в каком выше управитель называется неверным и в каком ниже оно противопоставляется богатству истинному, т. е. в смысле его неверности и обманчивости. Богатство доставляет и побуждения, и предлоги, и средства к неверному, недобросовестному и несправедливому образу действий, как показывает пример приточного управителя, и в этом смысле оно неверно, как способствующее неверному, неправильному, несправедливому образу действий. С другой стороны, оно неверно и потому, что лживо, обманчиво, скоропреходяще в противоположность богатству истинному, духовному, богатству добродетелей, богатству вечному и нетленному. Этим неверным богатством можно однакоже, при правильном употреблении его, приобресть себе друзей бедных, нищих, вообще требующих помощи и пособия здесь на земле, а они могут доставить нам вечные обители на небесах, так как таковое употребление богатства есть добродетель, за кото рую последует награда в царстве небесном.

Рейс толкует гораздо лучше. И всё его толкование было бы вполне правильно, если бы только он не желал перетолковать главное учение Евангелия о том, что собственность несовместна с царством Бога. Рейс (стр. 496—501):

Человек этот управлял дурно; интересы хозяина страдали под его управлением, он присвоивал хозяйское добро или не пользовался им должным образом. Хозяин замечает это и требует от него отчета. Управитель видит, что он потеряет место, ибо он не может оправдаться; он понимает, что он останется без средств к жизни, и не чувствует расположения зарабатывать себе пропитание физическим трудом.

И вот он придумывает создать себе средства, войдя в соглашение с должниками (крестьянами?) своего хозяина. Так как все дела хозяина находятся в его руках, то затея его может иметь успех; хозяину нельзя будет обратиться к суду, ибо переданные ему документы (договоры, обязательства) будут единственными, по каким он может требовать чего-либо от должников, а эти должники, избавившись (обманным образом, правда, с точки зрения хозяина, но по общему согласию и вполне законно, ввиду полномочий управителя) от доброй половины своего долга (платежей), конечно, будут очень расположены всячески поддерживать того, кто им оказал такую милость. Человек, о котором рассказывается в притче, взял себе то, что называют теперь магарычом; только этот магарыч должен был уплачиваться ему натурой, известными услугами. Хозяин мог быть раздражен этим деянием как собственник; но, оценивая его со стороны, хозяин не мог не признать, что управитель его догадливо оградил себя от несчастных случайностей. Если он не позаботился об интересах хозяина, то он по крайней мере позаботился о собственных интересах. И хозяин, несмотря на то, что он был обманут, всё же отзывается о нем с похвалой.

2. Приложение (ст. 8, 9). Здесь прежде всего надо уяснить себе смысл слова догадливый и значение сравнения, содержащегося в ст. 8. Догадливость не есть нравственное качество (как и мудрость, Мф. X, 16); это — способность ума изыскивать и приспособлять средства для достижения цели и предупреждения неудач. Этим-то качеством, говорится в рассказе, сыны века сего обыкновенно обладают в большей степени, чем сыны света. Выражение сыны (дети), как известно, очень часто употребляется в еврейском языке для образного обозначения качеств, как это можно видеть и в Новом Завете (Лк. X, 6; Mp. III, 17; Еф. II, 2). Сыны века мира — это мирские люди, люди, которые главным образом или исключительно преданы материальным интересам; сыны света (Ин. XII, 36; 1 Фесс. V, 5; Еф. V, 8) — это люди, просвещенные духом Божиим, которые устремляют свои взгляды и направляют свою деятельность к небу и к благам, с него нисходящим. И вот опыт показывает, что первые обнаруживают более ловкости, изворотливости, чем вторые, проявляют больше понимания условий успешного достижения того, чего они желают.

В частности, в денежных делах первые прекрасно знают, как надо ими пользоваться для достижения своих целей; они умеют обделывать свои дела, тогда как вторые далеко отстают от них в этом и не извлекают из тех средств, какими они располагают, всех выгод, каких можно бы было достигнуть в интересе из дела. Вспомогательное выражение: в своем роде, приложимое, по словам говорящего, только к сынам века сего, но не к сынам света, прямо вытекает из притчи. Понятно, что управитель мог обделывать свои дела только с людьми себе подобными, людьми того же закала, понимавшими, как можно было помочь и себе, помогая ему.

Само собой разумеется, что Иисус, говоря от себя после слов господина притчи (ст. 9: И я говорю вам), если и ссылается в некотором роде, как на пример, на управителя, то тем самым отнюдь не выражает своего одобрения его поступку, как не выражает он своего одобрения поступку судьи, которому надоела просительница, или поступку человека, который нехотя помогает своему другу. Можно научиться кое-чему, и даже многому, у людей, которые, вообще говоря, идут не по настоящей дороге; так, если эти люди заботятся о будущем и принимают меры против возможных случайностей, пользуясь теми средствами, какими они располагают в настоящем, то разве не должны с тем большим основанием поступать подобным же образом люди, имеющие более чистые побуждения, преследующие более благородные и возвышенные цели?

Этим будущим для управителя был день, когда он мог найти приют в жилищах должников своего господина; для учеников, сынов света, это будущее могло представляться в вечных обителях. Теперь остается вникнуть в два другие понятия, включенные в сравнение: друзей и богатство (маммона).

Под друзьями большинство толкователей весьма естественно понимают людей, которым роздано было богатство. Однако это толкование нельзя принимать зa неподлежащее возражениям. Мог ли говорить Иисус, как о чем-то самопонятном, что люди, которым оказано было благодеяние, умрут ранее их благодетелей, так что примут их в местопребывании блаженствующих, когда те явятся туда в свое время?