— Буду, — отвечал Хаджи-Мурат и, встав, тотчас же разулся, обмыл ноги и, ровно поставив их, стал на466
молитву
ковер, присел на пятки и закрыл руками глаза и лицо.
Он еще не кончил молитву, когда из овальной, вверху обмазанной двери вышла ханум с столиком, на котором лежали чуреки и чашка,467
с
чайпиль
чайпильниками
сыр и мед. Она остановилась в дверях и хотела вернуться, но в это самое время Хаджи-Мурат поднялся с колен и, на обе стороны повернув голову, проговорил в последний раз: «Ляилаха-илла-ллах» — «нет Бога, кроме единого Бога» и, надев туфли, сел на подушки.
— Жива? Здорова? Дети здоровы? — проговорил он, не ожидая ответа, ласковым взглядом и словом веселя женщину.468
Дочь зашу
за
Через несколько времени вошел сын и сел на корточки, прося есть.
Хаджи-Мурат поел и тотчас же лег, подложив пистолет под подушку и покрывшись буркой. Он не спал две ночи, объезжая посланных Шамиля, и теперь, уверенный в гостеприимстве и защите кунака, тотчас заснул. В469
середине
конце ночи его разбудил хозяин вместе с теми двумя тавлинцами, которые ходили в эту ночь к Воронцову. Хаджи-Мурат вскочил, схватился за пистолет, но тотчас опять положил его. Отслушав донесение мюрида, он встал и быстро оделся и, вместе с хозяином, выехал из аула. Его мюриды пошли пешком. Перед рассветом он простился с хозяином и, в сопровождении четырех мюридов и лошади с вьюками, переехал Аргуни и уже рассветало и на горах был розовый свет, когда он приблизился к месту, где трещали топоры русских рубщиков леса.
В тот самый вечер, как Панова назначали в секрет, а майор с
широк
широколицым
офицером усаживались у Воронцова за вист, в ближайший к Воздвиженской немирной аул въезжало пять всадников. В ауле, как и все аулы, приютившемся к горе так, что гора заменяла задние стены саклей и часть боковых,470
была
в ауле шла обычная, тихая и вечерняя жизнь. Муедзин уже прокричал свое призванье, и старики уж помолились и, выйдя из мечети, сидели на бревнах и камнях, беседуя о Шамиле и русских, и о последней победе Шамиля, в которой был убит важный генерал. Женщины — которые шли с кувшинами с водой и за водой под гору, которые разводили огни,471
из кизяков
и по всему аулу стелился пахучий дым горящего навоза.
В самый разгар войны Шамиля с русскими в передовой крепости Шахгири или по русски Воздвиженской фельдфебель 2-й роты, Петров,472
крестьян Тульской губ.
уважаемый и солдатами и офицерами Василий Кононыч, отслуживающий двадцать четвертый год, три раза раненный, с двумя георгиевскими крестами,473
сухой
широкоплечий, сильный, строгий человек с474
ще
щетинистыми
густыми щетинистыми усами, вызвал свою роту на вечернюю зорю.475
Солдаты стояли лицом к горе, когда горнисты и
Солдаты в коротких полушубках (был декабрь месяц, снега не было, по ночам морозило) вышли из казарм и своих домиков, стали лицом на восток, и песенники476
Петров, как всегда, подтягивал им, потом когда солдаты
пропели «Отче наш», потом477
люди сели, поужинали щи и кашу с салом
Петров громко передал полученный им от ротного приказ выступать завтра с топорами до зари за Шахгиринские ворота.
— Панов! — крикнул фельдфебель.
— Троим в секрет за ворота.
479
Солдаты разошлись
После ужина в 9-м часу, — уже было совсем темно, и яркие звезды зажглись над горами, — Панов, Кондаков и Никитин480
оделись, взяли ружья и большим шагом
вышли из казарм и с ружьями на плечо пошли по улице укрепления за ворота.481
когда уже стало совсем темно. Был легкий мороз
Место, где ложились секреты, было в четверти версты от ворот.
