Из письма к Черткову ты увидишь, как я не то что смотрю, а чувствую.

Очень надеюсь на доброе влияние Тани и Сережи. Главное, чтобы они поняли и постарались внушить ей, что мне с этим подглядываньем, подслушиваньем, вечными укоризнами, распоряженьем мною как вздумается, вечным контролем, напускной ненавистью к самому близкому и нужному мне человеку, с этой явной ненавистью ко мне и притворством любви, — что такая жизнь мне не неприятна, а прямо невозможна, что если кому‑нибудь топиться, то уж никак не ей, а мне, что желаю одного — свободы от нее, от этой лжи, притворства и злобы, которой проникнуто все ее существо.

Разумеется, этого они не могут внушить ей, но могут внушить, что все ее поступки относительно меня не только не выражают любви, но как будто имеют явную цель убить меня, чего она и достигнет, так как надеюсь, что в третий припадок, который грозит мне, я избавлю и ее, и себя от этого ужасного положения, в котором мы жили и в которое я не хочу возвращаться.

Видишь, милая, какой я плохой. Не скрываюсь от тебя. Тебя еще не выписываю, но выпишу, как только будет можно и очень скоро. Пиши, как здоровье.

Целую тебя. Л. Т.»

Л. Н. получил в Шамардине письма от сыновей и в дневнике от 30 октября записал: «Письма от сыновей. Только от Сергея хорошее, деловитое, короткое и доброе».

Доброму письму Сергея Львовича он был очень рад. Остальные — были ему очень тяжелы…

Приписка доктора Р. к письму Татьяны Львовны к Л. H.:

«По просьбе Татьяны Львовны, считаю своим долгом высказать, что вообще неустойчивая нервно — психическая организация Софьи Андреевны, благодаря возрасту и последним событиям, теперь представляет ряд болезненных явлений, которые требуют продолжительного и серьезного лечения. Самым тяжелым симптомом является отказ от пищи, хотя отказ и неполный (Софья Андреевна пьет воду), но ввиду того, что продолжается четыре дня, отказ этот так может ослабить организм, что самое незначительное вредное внешнее влияние может вызвать серьезное заболевание. Каких‑нибудь психопатологических черт, указывающих на наличность душевного заболевания ни из наблюдений, ни из бесед с Софьей Андреевной я не заметил.

Врач Р. 1 ноября 1910 года».

Письмо Софьи Андреевны к JT. H. от 1 ноября:

«Твое письмо получила, не бойся, что я сейчас буду тебя искать: я настолько слаба, что едва двигаюсь, да и не хочу употреблять никаких насилий; делай, что тебе лучше. Это страшное несчастье такой мне урок, что если останусь жива и ты сойдешься со мной — я употреблю все на свете, чтобы тебе было вполне хорошо. Но почему‑то мне кажется, что мы больше не увидимся. Левочка, милый, я тебе это пишу очень сознательно, искренно и несомненно исполню. Вчера мирилась с Чертковым, сегодня буду исповедываться в том грехе самоубийства, которым хотела прекратить свои страдания. Не знаю, что писать тебе, не знаю ничего, что будет вперед. Твои слова, что свидание со мной было бы ужасно для тебя, убедили меня, что оно невозможно. А как кротко, благодарно и радостно я встретила бы тебя! Милый мой, пожалей меня и детей, прекрати мои страдания.

Сережа уехал, здесь Андрюша и сейчас приехал Миша. Таня так измучена, что сегодня уезжать хочет. Левочка, пробуди в себе любовь, и ты увидишь, сколько любви ты найдешь во мне.

Не могу больше писать, что‑то очень уж ослабела. Целую тебя, мой дорогой, старый друг, когда‑то любивший меня.

Нечего ждать от меня, что что‑то начнется во мне новое, в душе моей и сейчас такая любовь, такая кротость и желание тебе счастья и радости, что время ничего нового не сделает. Ну, Бог с тобой, береги свое здоровье. Соня».