Отцу, конечно, тяжело, он боится за Софью Андреевну, но решим, тверд в своем намерении уехать по крайней мере хоть на время. Софья Андреевна была ужасна. Теперь — не знаю. Всего лучшего.
Искренно преданная и любящая вас А. Т.»
Из
«Говорят, Софья Андреевна в страшном отчаянии. Порывалась покончить с собой, хотя и довольно ненатурально, бросаясь в пруд. Саша вытаскивала ее. Вся семья в сборе».
Прежде чем рассказывать про пережитое в Астапово, приведу те
«Свидание наше и тем более возвращение мое теперь совершенно невозможно. Для тебя это было бы, как все говорят, в высшей степени вредно, для меня же это было бы ужасно, так как теперь мое положение вследствие твоей возбужденности, раздражения, болезненного состояния стало бы, если это только возможно, еще хуже. Советую тебе примириться с тем, что случилось, устроиться в своем новом на время положении, а главное лечиться.
Если ты не то что любишь меня, а только не ненавидишь, то ты должна хоть немного войти в мое положение. И если ты сделаешь это, ты не только не будешь осуждать меня, но постараешься помочь мне найти тот покой, возможность какой‑нибудь человеческой жизни, помочь мне усилием над собой, и сама не будешь желать теперь моего возвращения. Твое же настроение теперь, твое желание и попытки самоубийства, более всего другого показывая твою потерю власти над собой, делают для меня теперь немыслимым возвращение. Избавить от испытываемых страданий всех близких тебе людей, меня и, главное, саму себя, никто не может, кроме тебя самой. Постарайся направить всю свою энергию не на то, чтобы было все то, что ты желаешь — теперь мое возвращение, — а на то, чтобы умиротворить себя, свою душу, и ты получишь, чего желаешь.
Я провел два дня в Шамардине и Оптиной и уезжаю.
Возвратиться к тебе, когда ты в таком состоянии, значило бы для меня отказаться от жизни. А я не считаю себя вправе сделать это. Прощай, милая Соня, помогай тебе Бог. Жизнь не шутка и бросать ее по своей воле мы не имеем права. И мерить ее по длине времени тоже неразумно. Может быть, те месяцы, какие нам осталось жить, важнее всех прожитых годов, и надо прожить их хорошо. Л. Т.»
«Сергеенко тебе все про меня расскажет, милый друг Саша. Трудно. Не могу не чувствовать большой тяжести. Главное, не согрешить, в этом и труд. Разумеется, согрешил и согрешу, но хоть бы поменьше.
Этого, главное, прежде всего желаю тебе, тем более что знаю, что тебе выпала страшная не по силам твоей молодости задача. Я ничего не решил и не хочу решать. Стараюсь сделать только то, чего не могу не делать, и не делать того, чего мог не делать.