— Когда мы с вами молчали за шахматами, я все думал, что предстоит еще радость — музыка. Я, разумеется, вечером играл.
После музыки играли в винт. За винтом Андрей Львович извинялся, что рекомендовал отцу молодого человека Кулябко — Корецкого, бывшего у Л. Н. на днях. Л. Н. сказал о нем:
— Я пробовал с ним, как всегда, серьезно говорить, но это совершенно бесполезно. Он объявил мне, что Бога нет. Если в человеке нет религиозного сознания, до него слова не доходят. Это те же грабители — экспроприаторы — только им нет надобности прибегать к таким внешним действиям — они поставлены в другие условия. Это люди — «sans foi, ni loi» (без чести и совести).
Андрей Львович сказал, что скоро снова начнется революция, на что Л. Н. ответил:
— Да она и не прекращалась! Ненависть с обеих сторон все растет.
Потом Л. Н. сказал еще:
— Мне это для моих мыслей нужно было — я вот что думал: говорят — люди должны стремиться любить друг друга. Какая уж любовь! Сначала только бы не мешать друг другу: «vivre et laisser vivre» (живи и давай жить другим).
Софья Андреевна заметила, что нельзя религиозную жизнь считать для людей обязательной.
Л. Н. сказал ей:
— Религия — не в Николае — угоднике и Божьей матери, а в увеличении добра. Как в физическом мире ни один удар не пропадает, так и всякая мысль, слово, дело не пропадают.
По поводу мысли «Нет в мире виноватых» Л. Н. сказал:
— В государственном строе все приспособлено так, чтобы каждый мог чувствовать себя невиноватым. В этом механизме незаметно вина перекладывается с одного на другого. Иначе никто не мог бы вешать!
Когда я уезжал, Л. Н. сказал мне:
— Прощайте. Александр Борисович, общение с вами мне было нынче особенно приятно.
