— Нынче я Софье Андреевне сказал, она, кажется, обиделась на меня: первое в жизни то, что для души, и если хозяйство мешает этому, то надо бросить хозяйство к черту.
Вчера вечером сидели на балконе. Булыгин был. Л. Н. рассказывал, что получил из Томска хорошее
— Я даже думаю, что если быть женщиной в распутном доме или тюремщиком, и то не следует начинать с того, чтобы бросить дело. Разумеется, человек, сознающий зло такой жизни, не останется в ней, но только главное не в этой внешней перемене.
Л. Н. сказал, что получил три письма: одно от г — на Грекова, который посылает свою книгу «Благовестие мира» в трех экземплярах и говорит, что эта книга так замечательна, что если ее распространить, то она перевернет жизнь человечества; другое
— Странная мысль, — сказал Л. H., — что я могу стараться о распространении того, чему я не сочувствую и чего не разделяю.
Л. Н. получил на днях
Л. Н. сказал:
— Вот это счастье — пострадать за свои убеждения от того правительства, с которым борешься!
После разговора на балконе о трех
— Подумать только, что делается теперь по всей России! Боже мой, Боже мой, эти казни, эти тюрьмы, эти остроги, эти изгнания! И воображают, что они что‑то изменят!
В разговоре с Клечковским Л. Н. сказал о школах:
— Теперешние школы хуже тюрем и виселиц. Лучше никакого образования, чем это. У нас в школах преподают ужасающую ложь за истину… И как трудно потом от этой лжи освободиться! Как еще Кант сказал: человек, которому с детства внушены ложные убеждения, делается потом на всю жизнь софистом своих заблуждений.