Пока мы еще его одевали, Софья Андреевна, начавшая как‑то вдруг говорить громко (мы все всё еще говорили шепотом), стала собирать вещи и сказала:

— Надо собрать все, а то толстовцы живо все растащат!

Она стала искать ложку, которой Л. Н. всегда ел и, долго не находя ее, волновалась.

Она сказала при этом мне:

— Вы не думайте, Александр Борисович, что я ищу ее потому, что она серебряная. Ведь это ложка Льва Толстого!..

Немного погодя мы с Иваном Ивановичем пошли к себе. Там собрались все друзья. Добрые Устиновы устроили чай, который мы, измученные, с жадностью стали пить.

Александра Львовна собиралась с утренним поездом (часов в 10) ехать в Ясную. Мы решили ехать с нею.

Я пошел снова к Л. Н.

Там кровать уже была убрана еловыми ветками и откуда- то взявшимися цветами.

На станции я встретил управляющего Рязанско — Уральской железной дорогой, Матреницкого, который спросил меня, может ли он войти поклониться телу Л. Н. В домике я увидал Софью Андреевну и спросил ее об этом.

Получив ее согласие, я пошел за Матреницким. Когда я ввел его, я был поражен Софьей Андреевной, перед тем убиравшей вещи…

Мне стало так тяжело, что я поспешил уйти.

К домику стали стекаться многочисленные обитатели поселка. Установилась очередь.

Пора было собираться в путь. Мы наскоро уложились. Поезд приближался.

Я зашел еще раз поклониться телу Л. Н. Домик был полон народу. Л. Н. лежал с прекрасным просветленным лицом — весь в зелени и цветах.