— Танечка, милая…
Когда приехал Беркенгейм и был около Л. Н. с другими докторами, Л. Н. ничего не сказал. Потом, когда его уложили в чистую постель, он спросил Александру Львовну:
— С кем я не здоровался?
— Ты со всеми здоровался, папа.
— Нет, нет. Я с кем‑то не здоровался. Кто здесь?
Александра Львовна стала всех называть.
Когда дошла до Григория Моисеевича, Л. Н. сказал:
— Позови его.
Григорий Моисеевич подошел. Л. Н. сказал ему:
— Спасибо вам, милый Григорий Моисеевич.
Григорий Моисеевич наклонился и поцеловал ему руку.
Л. Н. заплакал, а Беркенгейм выбежал вон из комнаты.
Физически Л. Н. сильно страдает. Доктора, боясь ответственности, вызвали телеграммой из Москвы Усова и Щуровского, которых ждут завтра. Сейчас при Л. Н. четыре доктора: Никитин, Беркенгейм, Душан Петрович и Семеновский. При Софье Андреевне две фельдшерицы. Ее душевное состояние ужасное…
Нынче я несколько часов дежурил в домике. Мы (Татьяна Львовна, Александра Львовна и я) сидели в кухне и разговаривали. Вдруг я вижу: к самому стеклу приложилась лицом Софья Андреевна. Я выбежал наружу, за мной Татьяна Львовна.
Софья Андреевна, увидав меня, стала говорить: