№ 1

1862 г. Августа 28. Покровское Стрешнево

Еслиб я была государыня Еслиб я была государыня. С. А. Толстая вспоминала в своей автобиографии: «Помню раз, мы были все очень веселы и в игривом настроении. Я всё говорила одну и ту же глупость: «когда я буду государыней, я сделаю то-то», или когда я буду государыней, я прикажу то-то»[...]. У балкона стоял кабриолет моего отца, из которого только что выпрягли лошадь. Я села в кабриолет и кричу: «Когда я буду государыней, я буду кататься в таких кабриолетах!» Лев Николаевич схватил оглобли и вместо лошади рысью повез меня говоря: «Вот я буду катать свою государыню» («Моя жизнь», 1). , я прислала бы вам в день вашего рождения всемилостивейший рескрипт, а теперь, как простая смертная, просто поздравляю вас с тем, что вы в один прекрасный день увидели свет божий, и желаю вам долго еще, и если можно всегда, смотреть на него теми глазами, какими вы смотрите теперь.

Соня.

Первое и единственное письмо Софьи Андреевны к Льву Николаевичу до замужества, имеющееся в нашем распоряжении. Текст Софьи Андреевны — часть коллективного письма семьи Берсов к дню рождения Толстого за двадцать дней до того, как Толстой сделал предложение С. А. Берс — 16 сентября 1862 г. Кроме нее в письме писали ее отец, старшая сестра, брат, младшая сестра и мать: «В главе всех пишущих приношу Вам, любезный граф Лев Николаевич, мое задушевное поздравление с днем Вашего рождения и прошу Вас приехать к нам сегодня обедать и ночевать. В среду утром я собираюсь доставить вас в Москву, если вам угодно будет со мною ехать. Надеюсь, что добрый Лев Николаевич не откажется всех нас утешить, — подавно в такой день, который многих утешил появлением и теперешним вашим пребыванием на белом свете. — Итак, надеюсь, что до свидания. Ваш искренно любящий Берс» [отец, А. Е. Берс]. «Лев Николаевич, поздравляю вас с днем вашего рождения, и так как 28-го числа с вами всегда замечательное случается, то желаю вам, чтобы вы нынче, проснувшись, вдруг почувствовали, что вы большой. Ел. Берс» [сестра]. «Александр сын Андрея по прозванию бысть Берс кланяется графу, батюшке Льву Николаевичу, и желает им много лет здравствовать. А. Берс» [брат Александр]. «M-elle Tatiana Behrs a l’honneur de féliciter monsieur le comte Léon Tolstoy à l’occasion de l’anniversaire de sa naissance, et de lui souhaiter tout le bonheur possible dans ce bas monde» [«Татьяна Берс имеет честь поздравить графа Льва Толстого по случаю годовщины дня его рождения и пожелать ему всевозможного счастья в этой земной жизни»]. «В старину Левочка и Любочка танцовали в этот день, теперь же на старости лет, не худо нам вместе попокойнее отобедать в Покровском в кругу моей семьи, вспомнить молодость и детство. Л. Берс» [мать]. В своем дневнике от 28 августа Толстой записал, что Берсы прислали ему «букеты писем и цветов». В то время женихом С. А. Берс считался Митрофан Андреевич Поливанов (1842—1913), товарищ старшего брата С. А. Берс по корпусу. О претендентах на ее руку до замужества Софья Андреевна пишет в своих неопубликованных мемуарах (книга I): «Веселиться и танцовать

мне пришлось в жизни очень мало[...]. Всякое так называемое ухаживание меня пугало и я никогда не поощряла их, тем более, как бы наивно это ни было, но раз мы с Поливановым решили, что мы поженимся в далеком будущем, когда он кончит академию и сделает карьеру, то я уже считала себя связанной. Странно, что лично мне никто никогда не делал предложения; вероятно всякого отпугивал мой наивный страх перед всякими ухаживаниями. Когда мне было 16 лет, молодой сын аптекаря придворного [Александр, Карл или Николай — сыновья Карла Петровича Зенгера (1800—1872)] сделал мне предложение через сестру. Я так рассердилась, какая-то глупая, аристократическая гордость поднялась во мне, и я ей только ответила: «да вы, кажется, с ума сошли»[...]. Весной того же года, мы раз сидели на балконе дома Шиловского на Тверской, у тетеньки Шидловской, и пили все чай. Понемногу все разошлись, и я осталась одна на террасе с Давыдовым, кажется, Василием Денисовичем, сыном партизана. Ему было уже за 40 лет, у него был, как мне говорили, удар, и я его иногда встречала у тётеньки. Он мало говорил, но упорно смотрел на меня, и мне всегда это было неловко, и он совсем меня не интересовал. Я хотела уже уйти с террасы, когда вдруг он спросил меня: «Вам Вера Александровна ничего не передавала от меня?» — Ничего. — «Я бы хотел с вами поговорить»[...]. В это время вошла тётенька. Она хитро улыбалась и сказала мне: — Василий Денисович тебе делает предложение. — Что? — с ужасом сказала я, и прямо обратилась в бегство. Так я его никогда более не видела, и не знаю что сталось с ним впоследствии. [Василий Денисович Давыдов (1822—1892) — генерал-майор, был женат на Наталье Александровне Ивинской, имел трех детей в 1859 г.]. Стремление мое к идеализации сильно поколебал со временем наш русский учитель, медик студент Василий Иванович Богданов. Это был живой, способный малый, интересовавшийся всем на свете, прекрасный студент, умелый учитель и ловкий стихотворец. Он первый, как говорится, развивал нас, трех сестер. Он так умел интересно преподавать, что пристрастил прямо меня, ленивую девочку, например к алгебре и русской литературе, особенно к писанию сочинений. Эта форма самостоятельного изложения впечатлений, фактов, мыслей до того мне нравилась, что я писала длиннейшие сочинения с страшным увлечением. Раз он задал мне тэму чрезвычайно трудную: «Влияние местности на развитие человека»[...]. Уроки наши с Василием Ивановичем кончились довольно печально. Сестра моя, Лиза, 16-ти лет держала экзамен на звание домашней учительницы и, кончив экзамены, перестала заниматься с Василием Ивановичем. Остались мы две с сестрой Таней. Но она была гораздо слабее меня и на два года моложе. Приходилось заниматься с Василием Ивановичем вдвоем с глазу на глаз. Скоро вместо уроков стал он приносить мне философские книги материалистов: Бюхнера, Фейербаха и других. Он горячо толковал мне, что бога нет, что весь мир состоит из атомов и тому подобное. Меня это приводило в восторг, как нечто новое, простое, не сложное. Но недолго я исповедовала материализм: мне вдруг стало невыносимо грустно без религии, я не могла жить без молитвы... И вот я возненавидела своего учителя Василия Ивановича, тем более, что в один прекрасный день он, в числе многих стихотворений, написал мне объяснение в любви, а потом, став на колени, схватил мою руку и начал целовать. Я страшно рассердилась, расплакалась и пошла сначала в свою комнату смыть о-де-колоном поцелуи Василия Ивановича с руки, а потом пошла к матери и пожаловалась на учителя. Она спокойно посмотрела на меня сквозь очки и сказала: «ох, уж эти мне студенты». И когда пришел Василий Иванович сконфуженный и красный, она ему отказала и сказала мне, что больше русских учителей у меня не будет. Это очень меня огорчило. [В Яснополянском архиве С. А. Толстой сохранилось два рукописных стихотворения Богданова: «Я» и «Челнок»]. [В зиму 1861—1862 г.]

приехал в Москву из своего имения сын знакомого нам доктора-акушера Янихена, женатого на Мусиной-Пушкиной. Акушер этот лечил мою мать и был дружен с моим отцом. Красивый и богатый, этот Янихен имел совсем особенное положение в Москве, по связям, через свою жену. Старик Янихен сейчас же представил нам своего также красивого сына, приехавшего из Екатеринославской губернии, из своего имения, просить у родителей разрешения на женитьбу. Молодой Янихен стал часто бывать у нас; кроме того мы встречались на вечерах, танцовал он удивительно хорошо, особенно мазурку. Большой, широкоплечий, он так легко, неподвижно и плавно скользил по паркету, что мы все любовались им. Отношения мои к нему были самые простые, дружеские; он был ласков, прост и недалек; но когда мы встречались, мы оба были рады видеться. Вместо того, чтоб ехать жениться, молодой Янихен прожил всю зиму до весны в Москве. Никогда он мне не говорил ни слова о любви; но, например, на вечере у нас, он все только приглашал меня, и лицо его во время танца, когда я своими близорукими глазами могла видеть его близко, выражало столько нежности и чего-то сильного, даже страшного, что я начинала угадывать причину замедления его отъезда из Москвы. На вечере у нас я отказывала всем, кто приглашал меня на мазурку и, не получая до конца приглашения Янихена, стала бояться, что останусь без кавалера. Но как только маленький оркестр, состоявший из музыкантов Малого театра, заиграл мазурку, Янихен подошел ко мне, и так просто, ласково, протянул мне руку, сказав: «со мной», что я нисколько не удивилась, и радостно прошлась с ним первый круг мазурки. Подошла весна и мы стали собираться на дачу, а Янихен к своей невесте. Я уговаривала его скорее ехать и не огорчать ту, которой он обещал жениться[...]. Вечером, накануне нашего переезда, он пришел прощаться и просил у меня что-нибудь на память. Я дала ему какую-то книгу. Мы оба были грустны, но оба понимали, что ехать ему необходимо нужно. На другой день мы переехали на дачу, и я забыла Янихена[...], вдруг вижу вороные рысаки Янихена подъезжают к нашей даче. Я так и обмерла. — Зачем вы приехали? — вырвалось у меня поневоле[...]. «Еще раз взглянуть на вас»[...]. Когда я вышла замуж, он говорил Льву Николаевичу о любви его ко мне. Но он честно женился на своей невесте, и я никогда больше на встречала его в своей жизни. [Это сын врача Федора Ивановича Янихен и Серафимы Матвеевны, рожд. Мусиной-Пушкиной].

№ 2

1864 г. Апреля 23 вечером Я. П.

Я также акуратно и хорошо хотела описать тебе всё, что было в эти полтора дня у нас и с нами, но вдругСерёжа Серёжа — Сергей Львович Толстой (р. 28 июня 1863) старший сын Толстых. До осени 1881 г. жил с родителями в Ясной Поляне. В 1881 г., выдержав экзамен на аттестат зрелости в Тульской гимназии, С. Л. Толстой поступил в Московский университет на отделение естественных наук, где по преимуществу занимался химией. В 1886 г. окончил курс кандидатом. Музыкальное образование первоначально получил у тульского учителя музыки А. Г. Мичурина, затем у профессора Московской консерватории Н. Д. Кашкина и исследователя русской народной песни В. П. Прокунина. Занимался сельским хозяйством в Ясной Поляне и самарском имении с 1884 по 1891 г., начиная с последнего года — в своем имении при селе Никольском-Вяземском. 10 июля 1895 г. женился на Марии Константиновне Рачинской, скончавшейся 2 июля 1900 г. В 1898—1899 гг. участвовал в деле переселения духоборов и ездил в Англию и Канаду в качестве агента переселения. С 1900 по 1908 г. был гласным Московской городской думы. В 1901—1904 гг. был гласным Чернского земства. 30 июля 1906 г. женился вторым браком на гр. Марии Николаевне Зубовой. В 1911 г. принимал участие в организации Толстовской выставки и затем — Толстовского музея. С этого же года состоял товарищем председателя, а затем председателем Толстовского общества в Москве. Был с 1919 по 1931 г. председателем Совета Товарищества по изучению и распространению творений Л. Н. Толстого. С 1912 г. по 1917 г. состоял председателем Комиссии по народному образованию при Обществе распространения технических знаний, заведывавшей курсами для рабочих (Пречистенскими курсами, при фабрике Тилле и др.). С 1921 по 1930 г. — научный сотрудник Государственного института музыкальной науки (ГИМН). В 1926—1928 гг. преподавал народную музыку Западной Европы на этнографических курсах ГИМНа, зимой 1928—1929 г. — в Консерватории, в 1929—1930 гг. — в Музыкальном техникуме имени Октябрьской революции. С. А. Толстая так охарактеризовала Сергея Львовича в «Моей жизни» под 1883 г.: «Мне часто было жаль его, что он молодой, как бы от конфуза и некоторой неловкости совсем не ездит в свет, а что, может быть, ему иногда и хочется веселья. Еслиб знал Серёжа с какой глубокой нежностью я часто смотрела на него, и как я его всегда горячо любила. Я гордилась и его университетскими и его музыкальными успехами и любила его деликатную душу, часто скрываемую под какой-то внешней брюзгливостью и даже иногда грубостью» (Рукопись, стр.422—423). С. Л. Толстой является автором ряда произведений, в том числе: «Тургенев в Ясной Поляне» («Голос минувшего» 1918, 1—4); «Л. Н. Толстой о поэзии Ф. И. Тютчева» (ТЕ за 1912 г.); «Юмор в жизни Л. Н. Толстого» (ТП, 3, М. 1923); «Ясная Поляна, путеводитель и описание»; «Федор Толстой американец» (ГАХН, М., 1926); «Мать и дед Л. Н. Толстого» («Федерация», М. 1928); «Л. Н. Толстой в 70-х годах» («Красная новь» 1928, IX); «Музыка в жизни Л. Н. Толстого» (Юбилейный сборник Толстовского музея, 1929), вышло на английском и немецком языках; «Л. Толстой и П. Чайковский» («История русской музыки, труды ГИМНа», 1925); «Les derniers jours de ma mère. Fragment inédit d’un journal intime» [«Последние дни моей матери. Неизданный отрывок из интимного дневника»] («Europe» 1928, №67, р. 497—511). Под редакцией С. Л. Толстого вышли 3 тома дневников С. А. Толстой (изд. Сабашниковых, М. 1928—1932). С. Л. Толстому принадлежит ряд музыкальных композиций. В сборнике «Звенья» №2 совместно с И. В. Ильинским опубликовал статью: «Квартет «Ключ» в романе «Война и мир» с приложением нот: «Ключ» («С тобой вдвоем») — для трех голосов с напева И. В. Ильинского.стал хрипеть, ему заложило грудь, и на меня нашел такой страх, я по обыкновению начинаю теряться и бояться. А без тебя еще страшнее и хуже. Употреблю все средства против простуды, бог даст не опасно. А ужасно, ужасно трудно мне и грустно, и страшно без тебя. Теперь он спит, а я беру на себя и всё тебе описываю. — Вчера, как ты уехал, я себя выдержала и не плакала. Но вдруг у меня будто бы стало очень много дела, я хлопотала бегала, суетилась, хотя нынче, спроси, что я делала, — я не знаю. Больше возилась с Серёжей и с рук его почти не спускала. Гулять не ходила, а вечером вязала. Когда же пришла в свою комнату и хотела, было, ложиться, так мне вдруг стало скучно, что я просидела два часа, писала, да не пошло́, плакала, и всю ночь потом почти не спала. А когда заснула, всё видела какие-то страшные сны и пугалась и просыпалась. В пять часовДора Дора — сеттер, любимая охотничья собака Толстых.нас разбудила.Таня Таня — Татьяна Андреевна Берс (р. 29 октября 1846 г., ум. 8 января 1925 г.), младшая дочь А. Е. и Л. А. Берсов. Помнила Льва Николаевича с своего девятилетнего возраста, когда Толстой приезжал к Берсам на дачу «в военном мундире во время Севастопольской войны». Толстой навещал тогда Берсов, как «товарищ детства матери» (КМЖ, I, стр.52). В начале 1860хгг., когда Толстой стал, приезжая в Москву, чаще бывать в доме Берсов, он, по свидетельству самой Т. А. Берс, относился к ней, как к ребенку, «школьничал, как с подростком, сажал к себе на спину и катал по всем комнатам. Заставлял говорить стихи и задавал задачи» (КМЖ, I, стр.71). Когда Толстой был женихом, Т. А. Берс перешла с ним на «ты» в то время, как он продолжал «говорить Софье Андреевне «вы». В неопубликованном дневнике под 30 декабря 1862 г. Толстой записал: «Таня — чувственность. Соня трогает боязнью». Под 15 января 1863 г. читаем: «Таня прелесть наивности, эгоизма и чутья. Как она отнимет у Л[юбови] А[лександровны] чай или повалит ее. Люблю и не боюсь». После своей женитьбы Толстой с неизменным благорасположением и вниманием относился к Т. А. Берс, принимая близко к сердцу все обстоятельства ее жизни. По поводу получения письма от Татьяны Андреевны С. А. Толстая писала ей так 28 февраля 1865 года: «Лёвочка, прочтя, сказал: «какая славная девочка, со всех сторон, куда ни поверни, все хороша». Конечно я подумала тоже самое уже в тысячный раз в своей жизни» (не опубликовано; хранится в АК). Т. А. Берс в свою очередь относилась к Льву Николаевичу, как к самому близкому человеку. Она писала Льву Николаевичу 25 ноября 1865 г.: «Ты мне и лучший друг и второй отец, и всегда это так будет и я тебя очень, очень люблю, и где бы я не жила и не была, это никогда измениться не может» (не опубликовано; хранится в АК). Т. А. Берс послужила живой натурой Толстому в «Войне и мире», являясь прототипом Наташи Ростовой. А. Е. Грузинский пишет: «Образ Наташи до мелочей совпадает с Т. А. Кузминской» (Л. Н. Толстой, «Новые тексты из «Войны и мира», «Огонек», ч. I, стр.10). В 1867 г. Т. А. Берс вышла замуж за своего двоюродного брата, Александра Михайловича Кузминского. Толстой был против этой свадьбы, предполагая, что состоится брак Т. А. Берс с его другом Д. А. Дьяковым, в имении которого Татьяна Андреевна часто гостила. В течение двадцати пяти почти лет ежегодно Т. А. Берс, сначала девушкой, а потом с мужем и детьми, проводила лето в Ясной Поляне во флигеле. Л. Л. Толстой писал так: «у тёти Тани была способность, как у нас говорили, «поднимать вопросы» и, действительно, очень часто какой-нибудь своей самой неожиданной и крутой постановкой мысли она заставляла и Льва Николаевича и других доходить до интересных разговоров» («В Ясной Поляне», Прага 1923, стр.24—25). Т. А. Кузминская оставила о себе намять, как о талантливой исполнительнице романсов. Ей посвящено стихотворение Фета «Опять» («Сияла ночь. Луной был полон сад...»). И. Л. Толстой пишет: «Позднее, уже взрослым человеком, я часто задавал себе вопрос: был ли папа̀ влюблен в тётю Таню. И я думаю теперь, что да. Прошу читателя понять меня. Я разумею не пошлую влюбленность...., то чувство, которое, как мне кажется, отец испытывал к тёте Тане, французы называют «amitié amoureuse» [любовь и дружба]. И. Л. Толстой считает, что исполнение дуэтов Т. А. Кузминской с Ипполитом Нагорновым (братом мужа дочери М. Н. Толстой) послужило Толстому основным сюжетом для «Крейцеровой сонаты». И. Л. Толстой кончает так: «Ревновал ли тогда отец тётю Таню? Если можно ревновать мечту, то, конечно, да. С внешней стороны отношения отца с тётей Таней были чисто братские. Они были друг для друга Лёвочка и Таня и такими они и остались до конца. Мечта увяла, но не разбилась» (Илья Толстой, «Мои воспоминания», М. 1933. Второе издание, стр.63). Т. А. Кузминская является автором следующих работ, посвященных Толстому и лицам, с ним связанным: «Воспоминания о гр. Л. Н. Толстом в шестидесятых годах» (иллюстр. прил. к «Новому времени» 1908 №№11655 и 11659; было переиздано брошюрой); «Мои воспоминания о М. Н. Толстой» (иллюстр. прил. к «Новому времени» 1913, №№13543 и 13550; было переиздано брошюрой. Спб. 1914); «В Ясной Поляне осенью 1907 года» (иллюстр. прил. к «Новому времени» 1908 №№11530, 11534, 11544 и 11551; было переиздано брошюрой. Спб. 1908); «Мой последний приезд в Ясную Поляну» (о смерти и похоронах Толстого) («Новое время» 1910, 15 декабря, №12487); «Как мы жили в Ясной Поляне» («Родник» 1906, №№23, 24, стр.59—64); «Воспоминания прошлого (быль)» (Тип. Губернского правления. Орел 1885) [анонимно]; «Сестра и я» (печаталось в журн. «Семейные вечера»); «Отношение графа Льва Николаевича Толстого к войне вообще» (Птр. 1915); «Tolstoy et la guerre» («La Revue» 1917, №1—2); «Моя жизнь дома и в Ясной Поляне» (Три части в изд. Сабашниковых, первое издание М. 1925—1926, второе издание — М. 1927—1928). Кроме того Т. А. Кузминская написала: рассказ «Бабья доля» (проредактирован Толстым и напечатан в «Вестнике Европы» 1886, №4; отдельно издан «Посредником», М. 1886) и др. О Т. А. Кузминской см. статью В. В. Нагорновой, рожд. Толстой: «Оригинал Наташи Ростовой в романе «Война и мир». Молодость Т. А. Кузминской» (иллюстр. прил. к «Новому времени» 1916, №№14400, 14413, 14427 и 14434). После смерти Т. А. Кузминской в Ясной Поляне остался ценный архив, включающий обширную переписку Т. А. Кузминской с С. А. Толстой и рядом лиц, связанных Толстым и Ясной Поляной. Архив этот хранится в ГТМ. (она спала в гостиной) встала, оделась и выпустила ее на цепи. Но опять та же возня с собаками, и Дорку принесла Таня на руках. Потом ее заперли и увезли в Москву только в одиннадцать часов, тоже возились долго, от собак не могли отбиться.

Хотя я с пяти часов опять спала плохо, но встала в одиннадцать часов как будто я больна, так дурно мне было. Серёжа был и весел, и здоров, и мил. За чаем я узнала, чтоНиколай Николай — Николай Михайлович Румянцев (1818—1893), бывший флейтист яснополянского крепостного оркестра. Служил до 1883 г. поваром, потом жил на пенсии. О нем см. Илья Толстой, «Мои воспоминания», М. 1914, стр.16; там же помещена его фотография.болен и не может даже готовить. Я пошла в кухню и простряпала всё утро. В кухнюТаня принесла мне твое письмо Таня принесла мне твое письмо. В своем письме от 22—23 апреля Толстой, между прочим, писал: «у меня в ухе шумело и стало грустно о тебе (о Серёже меньшом я еще не жалею), и нашел страх, что я тебя оставил; потом заснул и видел во сне разные лица из моего романа [будущая «Война и мир»] [...]. Вот что: пожалуйста, ты без меня не попускайся — тебя в это втягивает Таня, — а действуй, как бывало в эти дни, когда ты сходишь к Мышке и играешь на фортепианах и только Серёжа отрывает тебя. Ежели Серёжа будет нездоров, пришли ко мне сейчас нарочного. Я прошу не сидеть, а ходить, для того, что иначе (я имею дерзость думать) тебе будет грустнее без меня» (ПЖ, стр.6—7).. Я так обрадовалась, что меня всю в жар бросило. Я читала и просто задыхалась от радости. В самом деле, точно ты давно уж уехал.Всё, что ты про Серёжу мне писал Всё, что ты про Серёжу мне писал. Сергей Николаевич Толстой (р. 17 февраля 1826 г., ум. 23 августа 1904 г.), — брат Толстого, с которым всю жизнь он был очень близок и находился в постоянной переписке. Сохранилось около 175 писем Льва Николаевича к брату. Учился в Казанском университете, откуда выбыл в 1847 г. Гр. С. Н. Толстой был женат с 7 июня 1867 г. на цыганке Марии Михайловне Шишкиной (1829—1919), прожив с ней восемнадцать лет до венчания. В своих «Воспоминаниях», написанных в год смерти С. Н. Толстого, Толстой так говорит о брате: «Серёжей я восхищался и подражал ему, любил его, хотел быть им. Я восхищался его красивой наружностью, его пением (он всегда пел), его рисованием, его веселием и, в особенности, как ни странно это сказать, непосредственностью его эгоизма. На днях он умер, и в предсмертной болезни и умирая, он был так же непостижим мне, и так же дорог, как и в давнишние времена детства. В старости, в последнее время, он больше любил меня, дорожил моей привязанностью, гордился мною, желал быть со мной согласен, но не мог и оставался таким, каким был: совсем особенным, самим собой, красивым, породистым, гордым и, главное, до такой степени правдивым и искренним человеком, какого я никогда не встречал» (Собр. соч. Л. Н. Толстого, под ред. Бирюкова, т. I, стр.290). Племянница С. Н. Толстого — Е. В. Оболенская — описывает гр. С. Н. Толстого так: «Он был обворожительным, но характер у него был тяжелый, несдержанный, вспыльчивый. Он был большим оригиналом. Он любил всё заграничное, особенно англичан; уже в зрелых годах самостоятельно выучился английскому языку, и любимым его чтением были английские романы. Он страстно любил пение — простое бабье пенье и цыганское. А под старость стал нелюдимым, подозрительным, почти не выходил из дому, избегал наемной прислуги. — Жил он чрезвычайно скромно, сам убирал свою комнату, чистил свое платье... Льва Николаевича он очень высоко ставил, любил, гордился им, но не разделял его политических и социальных взглядов» («Октябрь» 1928, кн.9—10, стр.207—208). Гр. С. Н. Толстой — прототип Володи «Детства, отрочества и юности». В 1863—1864 гг. Сергей Николаевич увлекался Татьяной Андреевной Берс. 20 января 1864 г. Лев Николаевич писал сестре М. Н. Толстой за границу о брате Сергее: «Под секретом скажу тебе. Он с Таней влюбились друг в друга и, как кажется, очень серьезно». Роман Сергея Николаевича с Татьяной Андреевной, кончившийся разрывом в 1865 г., послужил Толстому материалом для «Войны и мира» при изображении взаимоотношений князя Андрея и Наташи Ростовой. В настоящем письме С. А. Толстая имеет в виду следующие строки письма Льва Николаевича от 23 апреля из Пирогова: «После ужина я прошел в подробности по всему дому и узнал вещи Серёжины (разные мелочи), которых я не видел давно, которые знаю 25 лет, когда мы оба были детьми, и ужасно мне стало грустно, как будто я его потерял навсегда. И оно почти так [...]. Я спал внизу, должно, быть, на том диване, на котором Таня за ширмами держала его. И эта вся поэтическая и грустная история живо представилась мне. Оба хорошие люди, и оба красивые и добрые: стареющий и чуть ли не ребенок, и оба теперь несчастливые; а я понимаю, что это воспоминание этой ночи — одни в пустом и хорошеньком доме — останется у них обоих самым поэтическим воспоминанием, и потому, что оба были милы, особенно Серёжа. Вообще мне стало грустно на этом же диване и об обоих, и о Серёже, особенно глядя на ящичек с красками, тут в комнате, из которого он красил, когда ему было 13 лет; он был хорошенькой, веселой, открытый мальчик, рисовал, и всё бывало, пел разные песни, не переставая. А теперь его, того Серёжи, как будто нет» (ПЖ, стр.5—6)., так во мне отозвалось, что всё плакать хотела, и вдруг так я его полюбила, тоже и мне его жалко стало.Я очень рада твоему намерению писать Я очень рада твоему намерению писать. Л. Н. Толстой писал 23 апреля: «Еще я буду писать тебе каждый день, как нынче, — всё хоть с собой привезу; также и ты пиши пожалуйста; но не посылай по почте, не дойдет; а в субботу вечером вышли Якова» (ПЖ, стр.7)., — мы ни о чем не переговорили, мне не хотелось говорить тогда, потому что и так тяжело было расставаться. А теперь писать грустно, и я всё избегаю назвать тебя по имени, потому что как будто говоришь с тобой, а тебя нет, и еще скучнее. Вслед за твоим письмом привезли письма с почты: отС. nbsp; Горсткиной С. Горсткина. — Софья Михайловна Горсткина, рожд. Кузминская (1842—1891), была замужем за Львом Ивановичем Горсткиным. С. М. Горсткина — сестра А. М. Кузминского, мужа Т. А. Берс., отАнеточки Анеточка — Анна Карловна Юргенс (р. 1843), дочь содержателя аптеки в Москве — Карла Петровича Зенгера (1802—1872) и Екатерины Кубе. Подруга Софьи Андреевны. (Письмо Зенгер к С. А. Толстой от 16 апреля 1864 г. хранится в АСТ)., отИславина Иславин — Владимир Александрович Иславин (1818—1895), дядя С. А. Толстой, сын А. М. Исленьева и кн. С. П. Козловской, был членом совета министра земледелия и государственных имуществ. Этнограф. Автор книги: «Самоеды в домашнем и общественном быту» (Спб. 1847), Толстой усматривал в натуре Иславина сочетание «адуевщины» (тип из романа Гончарова) с «готовностью делать добро для других». В 1863 г. Толстой был в деятельной переписке с Иславиным, подбивая его участвовать в постройке винокуренного завода в Никольском-Вяземском. Иславин уклонился от предложения Толстого. — Письмо, которое переслала С. А. Толстая мужу, вероятно от 13 апреля (год не проставлен); в нем Иславин сообщает о стоимости разных препаратов для винокуренного завода.и Серёжи. Последние посылаю тебе. Вернописьмо Серёжи письмо Сережи. Не сохранилось. на тебя подействует хорошо. Я ему так обрадовалась, что сказать тебе не могу. Всё-таки нравственно ему лучше, и я нынче как-то так раздражена, что всё очень принимаю к сердцу. Не сердись, что мы распечатали. Это письмо было радостно для всех и потому только я не раскаиваюсь, и, если тебе неприятно, то раскаиваюсь и прошу прощения. — Серёжа кашляет очень дурно; я совсем начинаю унывать и завтра пошлю и за доктором и к тебе, если ему не будет лучше.

24. После обеда.

У нас всё просветлело, и меня мучает, что ты едешь и ужасно беспокоишься о нас всех. Я тебе скоро всё лично буду рассказывать, и пишу, чтоб время прошло скорее и всё-таки как будто говорю с тобой. Что это только было вчера, я вспомнить не могу! Совершенно неожиданно, сидим за чаем, вдруг Серёжа закашлял, я встала, посмотрела, мне показалось, что ничего особенного. Потом всё пошло сильнее; я писала, услыхала опять кашель, пошла в детскую и тут его начало душить. С первых минут я совсем растерялась, не помню даже ничего об окружающих.Он кашлял как из бочки и задыхался Он кашлял как из бочки, и задыхался. «Это был сильный ложный круп» (прим. С. А. Толстой)., но я скоро опомнилась, хотя всё плакала. Одно знаю, что было очень серьезно и верно опасно, и все, особенно Таня иТатьяна Александровна Татьяна Александровна — Т. А. Ергольская (р. в 1792 г., ум. 20 июля 1874 г.), троюродная сестра отца Толстого, Николая Ильича; была воспитана бабкой Льва Николаевича, Пелагеей Николаевной Толстой, будучи сиротой с малолетства. После смерти жены отец Льва Николаевича хотел жениться на Ергольской, она же отклонила брак, но обещала посвятить себя воспитанию детей Николая Ильича. До конца жизни прожила в доме у Толстых в Ясной Поляне. Лев Николаевич описал ее комнату в «Семейном счастьи», как комнату матери героя романа, Татьяны Семеновны (см. вариант №9 — «Юбилейное собрание сочинений Толстого», т. V, стр.181). В «Воспоминаниях детства» Л. Н. Толстой писал так: «Третье после отца и матери, самое важное в смысле влияния на мою жизнь была тётенька, как мы называли ее, Т. А. Ергольская [...]. Когда я стал помнить ее, ей было уже за сорок, и я никогда не думал о том, красива или некрасива она. Я просто любил ее, любил ее глаза, улыбку, смуглую, широкую, маленькую руку с энергической поперечной жилкой. Я сказал, что тётенька Татьяна Александровна имела самое большое влияние на мою жизнь. Влияние это было, во-первых, в том, что еще в детстве она научила меня духовному наслаждению любви. Она не словами учила меня этому, а всем своим существом заражала меня любовью. Я видел, чувствовал, как хорошо ей было любить, и понял счастье любви. Это первое. Второе то, что она научила меня прелести неторопливой, одинокой жизни». В письме к М. Н. Толстой от 20 января 1864 г. Лев Николаевич писал: «Тётинька Татьяна Александровна все дороже и дороже становится нам, потому что чувствуешь, что она не долго с нами останется». (Письмо не опубликовано, хранится в ГТМ). С. А. Толстая отзывалась так: «Она старого воспитания с странными правилами и высокой нравственностью» (письмо Т. А. Берс от 27 марта 1864 г., не опубликовано)., очень испугались. Хочется мне похвастаться, что я хорошо распорядилась, и, если ты скажешь, что дурно, то я верно с тобой соглашусь. Я послала заИваном Ивановичем Иван Иванович — И. И. Орлов, приказчик; из духовного звания, окончил Тульскую духовную семинарию. Был учителем в школе Крапивенского уезда, бывшей в ведении Толстого. Прослужил у Толстых 28 лет в качестве управляющего имением Никольское-Вяземское (до 1890 г). Злоупотреблял спиртными напитками. Сохранился ряд хозяйственных писем Толстого к И. И. Орлову (хранятся в АТ); два из них опубликованы в «Красной нови» 1928, сентябрь, стр.209—210.и просила его немедленно ехать кШмигаро Шмигаро. — Сигизмунд Адамович Шмигаро, главный врач Тульского оружейного завода., а, если он не поедет, то привезти какого бы то ни было доктора, и кроме того велела позвать к себеКондратия Кондратий — Кондрат Пименов (р. 1798), бывший дворовый Толстых, в 1859 г. отпущен на волю.. АДуняше Дуняша, рожд. Банникова (ум. 1879) — дочь дядьки Толстых, Николая Дмитриевича и Арины Игнатьевны Банниковых; жена Алексея Степановича Орехова. О ней: Илья Толстой, «Мои воспоминания», 1914, стр.12. Была горничной Т. А. Ергольской.велела сделать маленький горчишник и припарки, о которых напомнилКёллер Кёллер — Густав Федорович Кёллер, немец, привезенный Толстым в Яснополянскую школу во время его путешествия по Германии. Первоначально преподавал в школе рисование и черчение. В 1864 г. был учителем у С. Н. Толстого, воспитывая его сына, Григория Сергеевича. Позднее — учитель немецкого языка Тульской гимназии.. (Он, повидимому, принимал большое участие.) Дала Серёже масла касторового, положила горчицу. Еслиб ты только видел, как он был жалок. Плакал, задыхался, горчица его щипала; он сучил ножками и хватался всё за мои волоса, серьги, воротник, точно он в меня влезть хотел или просил, чтоб его спасли. Я всё держала его на руках, и чем больше он мучился, тем живее мне представлялись его щелчки, его любовь ко мне, все его мины и я думала, что он умрет. Вспомнила еще, что ты бы отнял его у меня и сердился бы на меня, а я бы отдала бог знает что, чтоб ты всё-таки был со мной. Думая о смерти Серёжи, мне еще стало страшнее без тебя. Ты не можешь вообразить этого чувства осиротелости, которое я испытываю без тебя и испытала, особенно вчера с больным Серёжей. Я стала придумывать, как бы скорее тебе дать знать. Пришел Кондратий, оказалось, что верхом он проездит сутки и даже больше; к тому же у него не оказалось вида, а то я его хотела послатьна перекладной На перекладной — езда с перепряжкой почтовых лошадей на каждой почтовой станции.. Таня говорит: «пошлиАлексея Алексей — Алексей Степанович Орехов (ум. 1882), камердинер, позднее — приказчик и управляющий в Ясной Поляне. Из Яснополянских крепостных; в качестве камердинера сопровождал Толстого в Севастополь.». Он согласился, и вот мое распоряжение. Слава богу, что напрасно послали; хуже бы, еслиб не напрасно. А ты мне ужасно нужен, я так измучилась и отдохнуть не с кем. Таня и тётенька Татьяна Александровна были ужасно милы. Их любящие натуры высказались вполне. Таня всё бегала: по дворне, к работникам, распоряжалась от моего имени, не спала всю ночь, только часа три, и помогала во всем, хотя сама дрожала и плакала от страха, а Татьяна Александровна была и бодра, и добра, и своим настоящим участием меня просто поддерживала. А очень мы все перепугались.Тётеньку Полину Тётенька Полина — Пелагея Ильинична Юшкова (1801—1875). Когда Толстому было тринадцать лет, в виду смерти воспитывавшей его тётки, он вместе с братьями и сестрой перешли на попечение другой своей тетки, П. И. Юшковой, жившей в Казани. Там Толстой прожил с 1841 по 1847 г. По отзывам лиц, знавших ее, у нее, человека недалекого, внешняя светскость совмещалась с культом предрассудков и диких понятий (см. статью Н. Загоскина «Студенческие годы Л. Н. Толстого», «Исторический вестник» 1894, январь). После кончины мужа жила в Тульском женском монастыре, потом совсем переехала в Ясную Поляну, где и умерла. я не видала; она объелась и спала всю ночь препокойно, только ходила в палатку и отпивалась мятой. Прости за грубость и злость на нее. —